Красная пелена опустилась на воспаленные глаза Мак-Грата. Девушка умрет в трясине, если не вспомнит знаки… но, возможно, Констанс желала смерти. Возможно, она предпочла бы ее той судьбе, которую уготовил ей несносный мулат.

Оба теперь скрылись из виду в тоннеле; но вдруг Мак-Грат снова услышал крик Констанс, еще более ужасный, чем прежде. Взволнованные, хриплые обрывки речи достигли ушей Мак-Грата. Голос де Эльбора повысился в гневном протесте. Констанс жалобно зарыдала. Затем голоса исчезли. Мак-Грат мельком увидел сквозь густую завесу растений группу из нескольких человек, вышедших из тоннеля. На его глазах полдюжины черных великанов уволокли Констанс; мужчины выглядели как типичные обитатели этих сосновых лесов. Джон де Эльбор, протестуя и дико жестикулируя, спешил за ними. Все это промелькнуло в один миг, а потом у входа в пещеру стало пусто, и плеск воды — звук шагов черномазых — постепенно стих.

4. Голод Черного Бога

Бристоль Мак-Грат лежал в тишине пещеры, глядя в пустоту. Его душа саднила. Как же так! Как легко оказалось одурачить его, обвести вокруг пальца! Но откуда он мог знать? Он никогда прежде не видел де Эльбора — и думал, что тот черен как ночь. Болвилль звал его «черным зверем», вероятно, имея в виду его душу. Де Эльбор мог легко сойти за белого где угодно, и только дикарская искра в глазах обличала его.

Присутствие этих чернокожих могло означать только одно: они последовали за ним и де Эльбором и поймали Констанс, когда она выбегала из пещеры. Явный страх де Эльбора свидетельствовал о том, что он боялся чего-то ужасного; и разве он не сказал, что негры хотели принести в жертву Констанс? Теперь она попала в их руки.

— Боже всемогущий! — Эти два слова вырвались из груди Мак-Грата в необычайно сильном порыве, нарушив тишину и слегка напугав даже его самого. Тело ощущалось будто наэлектризованным. Несколько секунд он еще оставался неподвижным, но вот обнаружил, что может пошевелить губами, языком… Жизнь вползала в его тело через одеревеневшие конечности — они покалывали, будто в них восстанавливался кровоток. Двигая пальцами, кистями и запястьями, Бристоль как мог ускорял, разгонял этот процесс — и вот, сам не веря своей удаче, понял, что чувствительность рук и ног частично восстановлена. Либо де Эльбор не рассчитал дозу яда, либо не таким уж и действенным тот был. А может, всему виной было данное природой бычье здоровье Мак-Грата.

Они не заперли ворота тоннеля, и Мак-Грат знал почему: они не хотели блокировать доступ болотной фауне, которая вскоре накинулась бы на его беспомощное тело. Ну что ж, теперь исход не так однозначен. Мак-Грат встал; он шатался, как пьяный, но его железная воля к жизни крепла с каждой секундой.

Выйдя из пещеры, он не увидел ни одной живой души. Прошли часы с тех пор, как черные ушли со своей добычей. Он внимательно слушал барабаны. Все было спокойно. Мрачная тишина окутала окрестности невидимым туманом. Он спотыкался в воде, следуя каменистой тропой, которая привела его обратно на материк. Вернули ли негры своих пленников в особняк — или увели глубже в сосновый бор?

Их глубокие следы были хорошо видны в грязи: полдюжины босых, широких ступней, узкие следы ботинок Констанс и отметины турецких тапочек де Эльбора. Когда местность поднялась, а земля затвердела, ему стало трудно отслеживать путь.

Не увидь он клочок шелка, развевающийся на легком ветру, — ни за что не понял бы, где именно процессия свернула с темной тропы. Должно быть, платье Констанс зацепилось за ствол дерева, и его грубая кора сорвала немного ткани. Группа направлялась на восток, к вилле. В том месте, где он заметил лоскут платья, она резко повернула на юг. На ковре из сосновых иголок не было следов, но по сломанным стеблям и веткам Мак-Грат проследил их путь, пока наконец эти указатели не привели его к тропинке, ответвлявшейся на юг.

Кое-где на тропе были грязные пятна — там он находил отпечатки босых ног и ботинок. Мак-Грат спешил по дорожке с револьвером в руке, наконец обретя полный контроль над собой. Лицо его было мрачным и бледным. Нанеся коварный удар, де Эльбор не потрудился обезоружить его! И мулат, и местные негры считали, что он беспомощно лежит в Забытой пещере. По крайней мере, это было для него сейчас существенным преимуществом.

Мак-Грат продолжал тщетно прислушиваться к барабанам, как и ранее днем. Пока — затишье, но уверенности это ему не прибавило. При жертвоприношениях вуду барабаны должны были звучать непрерывно и неистово, но он знал, что здесь имеет дело с ритуалами более древними и отвратительными.

В конце концов, вуду — сравнительно молодая религия, зародившаяся в горах Гаити. Вуду было лишь вершиной айсберга — а ниже громоздились туземные африканские религии в неподвластном подсчету объеме. Ужасы вуду меркли и терялись в тени черного древнего колосса, возвышавшегося с незапамятных времен над древними землями Африки. Большой Зимбабве! Одно название пробуждало в Мак-Грате дрожь, символизируя ужас и боль. Не просто название позабытого древнего города и племени, населявшего его давным-давно, — что-то ужасно старое и злое, пережиток воистину темных эпох, культ народа Ночи, для которого никогда не было Бога, а только боги — очень темные боги.

Мак-Грат не увидел пока ни одной негритянской хижины. Он знал: они расположены дальше к юго-востоку, вдоль берега реки, у ручьев-притоков. Инстинкт понукал ниггеров строить жилища у воды точно так же, как они строили их в Африке вдоль Конго и Нила с незапамятных времен. Большой Зимбабве! Эти слова грохотали громом в голове Бристоля Мак-Грата. Даже спустя века душа черных не изменилась. Перемены могут прийти с шумом городских улиц, с грубыми ритмами Гарлема; но болота Миссисипи не столь отличаются от болот Конго, чтобы преобразить дух целого племени, древнего уже тогда, когда первый белый король повелел собрать солому для своего плетеного дворца.

Следуя по извилистой тропке в полумраке высоких сосен, Мак-Грат не мог не восхититься той стойкостью, с которой черные слизистые щупальца этого культа сумели протянуться через полмира из недр Африки сюда, на далекую чужбину. Но разве не здесь, в условиях, предельно близких к исконным туземным, подобной заразе цвести буйно и вольготно? Дебри соснового бора у реки были столь же непроходимы, как зловонные и густые джунгли Африки.

Следы теперь уходили в сторону от реки. Местность медленно, но верно поднималась, и вскоре вересковая пустошь окончилась, тропинка стала шире и всё больше напоминала хоженую дорогу. Мак-Грат нервничал —