Эдуард Захарович, в то время еще не профессор, подумал и предложил:

— Подойдет болезнь Пертеса. Стопроцентно уверен, что директор школы никогда о такой напасти не слышала.

Узнав от врача подробности о болезни и получив справку, Кирилл Алексеевич обрадовался:

— Прекрасная идея! Будет понятно, почему Родя сидит дома, и ни одной мысли о его умственной неполноценности ни у кого не возникнет. Вы нас очень выручили. Хотите чашечку чаю?

С той поры Эдуард Захарович стал бывать в доме Винивитиновых на правах друга. И ему первому пришло в голову, что Родион страдает дислексией[10].

Кирилл Алексеевич, узнав, кто такие дислексики, возликовал:

— Мой внук не идиот! Мальчик просто чуть отличается от других!

Но восторг деда быстро утих:

— И что теперь делать? В класс Роде ходить бессмысленно, и я не хочу, чтобы народ шептался о необразованности князя Винивитинова‑Бельского.

— Пусть парень обучается музыке, а инструмент, — посоветовал Звенигородский, — сам выберет, по своему вкусу.

— Хорошая идея, — одобрил Кирилл Алексеевич. — То‑то Родя постоянно пластинки крутит.

Мальчик захотел сесть за ударную установку. Дед моментально купил лучшую и привел педагога. Однако увлечение Роди категорически не понравилось его матери. Елизавета сказала свекру:

— Скрипка, фортепьяно, даже саксофон — это приемлемо, но барабаны с тарелками… Фу! В доме грохот, Родион отказывается от приличной одежды, сооружает у себя на голове невероятные конструкции из волос. Надо немедленно прекратить это безобразие. Пусть сидит и учится читать‑писать, рано или поздно освоит грамоту.

— Дура, — коротко обронил свекор. — Знаешь ведь, что общеобразовательные науки ему преподают, только особого толка пока нет. Зато у мальчика другой талант. Смотри, он теперь ходит в музыкальную школу, делает там успехи, поет в хоре, его педагоги хвалят.

— Ужасный шум, — стояла на своем Елизавета, — идиотизм.

— По‑твоему, Мик Джаггер, Фредди Меркьюри, Чак Берри просто шумные идиоты? — усмехнулся Кирилл Алексеевич. — Да их весь мир слушает!

— Отвратительная какофония не имеет права называться музыкой, — продолжала упорствовать Лиза. — У меня теперь каждый день мигрень. Родион перестал слушаться, хамит взрослым, огрызается на замечания. Рок‑н‑ролл мальчишке пойдет во вред. Вы в курсе, что перечисленные вами Джаггер и прочие — наркоманы? Хотите внука таким же сделать?

— Здесь я хозяин! — вскипел свекор. — Как сказал, так и будет!

Невестка надулась:

— Родион мой сын, и как мать я считаю, что ему надо с утра до ночи сидеть над уроками. Он совершенно здоров, просто ленится, не желает трудиться, мальчику требуется жесткое воспитание.

— Поздновато ты, разлюбезная, парнем заниматься решила, — протянул Кирилл Алексеевич. — По какой причине от своих дел оторвалась? Что, Родя подрос, красивым стал, теперь не стыдно с ним на людях показаться? Вроде ты сегодня в бассейн собиралась? Вот и езжай туда. Да помни: ты, Лизка, в моем доме никто, я тут все решаю, могу тебя в минуту, как царь Петр Первый Александра Меншикова, в Березово сослать. Есть за что глупую бабу наказать!

В момент, когда произошел этот неприятный разговор, Надежда Васильевна меняла перегоревшие лампочки в коридоре. Она не собиралась подслушивать, но Елизавета, войдя в комнату к Кириллу Алексеевичу, неплотно прикрыла дверь. Няня была полностью солидарна со стариком. Она давно поняла: Лиза не испытывает к детям материнских чувств. Ксения раздражала мать своей активностью и говорливостью, Родион бесил неконтактностью. А когда доктора впервые сказали про аутизм, Лиза расплакалась и запричитала:

— Вот позор, у меня ненормальный ребенок! Что люди скажут? Начнут пальцем тыкать, за спиной сплетничать…

Позже один из педиатров предложил:

— Можно определить мальчика в хорошимй интернат, он там будет под постоянным надзором.

И Елизавета сразу воскликнула:

— Прекрасно, забирайте его!

Услышав эти слова, Надежда ахнула. Ну и мать, хочет избавиться от сына.

Кирилл же Алексеевич тогда зыркнул на невестку и отрубил:

— Нет. Родион останется дома.

Елизавета опасалась спорить со свекром, но всякий раз, когда в доме собирались гости или на огонек без предупреждения заглядывал какой‑нибудь знакомый, забегала в детскую и говорила няне:

— Пусть Родион не выходит во двор и не разгуливает по дому, он не любит посторонних, начнет плакать при виде чужих.

А Надежда Васильевна прекрасно осознавала: вовсе не о душевном спокойствии сына заботится мамаша, а элементарно стесняется мальчика, боится, что люди узнают о его проблеме. Лиза никогда не обнимала Родю, не целовала, не испытывала потребности общаться с ним. Да и Ксюшу она не ласкала, а вот замечания и шлепки раздавала дочери охотно. Няня видела: Елизавета не любит детей и, похоже, не испытывает никаких добрых чувств к мужу. Просто ей хотелось вылезти из нищеты, получить статус княгини Винивитиновой‑Бельской, и она добилась своего. Рождение близнецов просто плата за исполнение заветного желания. Сердце же ее отдано доктору Звенигородскому.

Ну да, как только Эдуард впервые появился в доме, молодая хозяйка оживилась, начала модно одеваться, накладывать макияж, весело смеяться, а потом неожиданно увлеклась спортом, стала посещать три раза в неделю бассейн. Правда, со временем страсть Лизы к плаванию слегка поутихла, но все равно пару раз в месяц она непременно ездила в бассейн. И после спортивных занятий прибегала домой с таким счастливым видом, что домработница старалась не смотреть ей в глаза и говорила себе: ладно Семен, он не обращает внимания на жену, но неужели Кирилл Алексеевич, без разрешения которого в доме даже муха не пролетит, не замечает, что творится с невесткой?

После того невзначай подслушанного разговора Надежде Васильевне стало ясно: выкрутасы снохи свекор прекрасно видит, однако не желает затевать развод из‑за внуков, делает вид, что в семье сына мир да любовь. А командовать в доме старик никогда ей не разрешит, и судьба Родиона будет зависеть от деда.