я говорю? – залебезил медведь. – Ну, будут разве разумные вот такое выкидывать?

Он стремительно шагнул к Тане, наклонился и распахнул пасть прямо перед ней.

Таня, наверное, в обморок бы упала от зрелища здоровенной пасти, чуть ли не с крокодилью, как ей с перепугу показалось, если бы сходу не увидела проблему.

– Ну, разве так можно? – ахнула она. – Кто же консервную банку зубами вскрывает?

– Йааа! – виновато признался медведь, старательно держа пасть открытой.

– Оно и видно! – Таня снизу вверх сердито смотрела на непомерной величины медвежью голову. – Это ж додуматься надо было жестянку жевать, как… как жвачку! Больной, закройте рот и сядьте! Да не тут, а там – мне свет будет нужен! – Таня махнула рукой на освещённую солнечными лучами небольшую поляну, а сама полезла в свой чемодан за препаратами для наркоза.

Почему-то медведя она уже вообще не опасалась, словно он был размером с давешнего Цезаря.

«Вот сколько он весит, интересно, а? – раздумывала она. – С одной стороны, передозировать не хочется, а с другой – что-то не нравится мне идея его преждевременного пробуждения».

Татьяна сильно порадовалась тому, что взяла огромных размеров шприц, потому что меньший просто не смог бы проколоть толстенную кожу медведя, опасливо косившегося на неё.

– Не дёргайтесь! – строго велела она пациенту. – Что за жесты?

Соколовский и Вран переглянулись с невольным уважением, причём последний едва-едва успел эвакуировать из-под внезапно обмякшей туши медведя любопытного ежа.

– Ну и куда ты полез? – прошипел ворон колючему шарику, отфутболенному им подальше от бурой громадины, мирно спящей под здоровенными елями. – Видишь, тут медведи падают!

Таня не очень-то обратила внимание на их возню – она не была уверена в дозировке снотворного, поэтому заспешила.

Пасть открыла, установила расширитель, который, разумеется, оказался маловат, но это лучше, чем ничего. А потом приступила к снятию с зубов медведя консервной банки, сплюснутой в двойной лист жести и принявший форму затейливого горного хребта. Один из зубов, видимо, из-за попыток медведя избавиться от этой ловушки попросту треснул и отчаянно болел.

– Ножницы по металлу не помешали бы! И пассатижи! – ворчала Таня, чуть ли не ныряя в медвежью пасть и удаляя куски банки. – Ээээх! Как вот можно было себе подобное устроить?

– Если бы у меня были идеи пойти на ветеринара учиться, я б сейчас точно передумал! – Вран потихоньку убрался подальше и сел под ёлкой так, чтобы не видеть блестящих на солнце инструментов. – Бррр, ужас какой, а не работа!

Через пару минут к нему подкатился ёж, сердито толкнул головой руку, мешающую ему занять удобное положение, и привалился к бедру Врана сотней-другой колючек.

– Совесть совсем потерял? – слабо уточнил ворон.

– Молчи, и так тошно! Да чтоб я хоть что-нибудь от людей подобрал! Ни-за-что! – выдохнул впечатлённый ёж.

Через полчаса активных Таниных действий банка наконец-то рассталась с медвежьими зубами, а ещё через какое-то время к ней присоединился виновник страданий медведя – пострадавший и развалившийся на две части зуб.

Татьяна ловко обработала лунку и с некоторым трудом нашла, где у медведя можно измерить пульс, – очень уж густая у него шерсть и плотная шкура.

– Фууух… – выдохнула она, осознав, что и пульс нормальный, и слизистые розовые – как положено, и дышит пациент так, словно спит в родной берлоге, уютно свернувшись калачиком. – Закончила.

– Знаете, Танечка…. Я вас и так уважал, а теперь втрое больше уважать буду! – отозвался Соколовский, который ненавязчиво оставался рядом – мало ли проснётся медведь раньше времени. – Посмотрел за работой и понял, что мне с вами исключительно повезло.

– Спасибо, – покивала Таня. – Только вот смущает меня один вопрос – а что, если он проснётся и будет столь голодным, что решит подпитаться, к примеру, мной?

– А вот для этого я и велел таксисту вас забрать! Не переживайте, я вернусь, прослежу, чтобы ваш пациент после наркоза никуда не влез, а то он сейчас и лешего заломать может, если что, и болотнику не поздоровится.

Таня покосилась на Соколовского.

– Хотела спросить, а что, лешие действительно есть? – почему-то в густом и старом лесу, где стояли толстенные тёмные ели, шутить на эту тему не хотелось.

– Конечно. Люди с ними не так уж и редко встречаются, – Соколовский наблюдал за спящим медведем, пока Татьяна убирала в чемодан инструменты. – Правда, по большей части убеждают себя и окружающих, что сами по себе блуждают в лесу. Ага, особенно в ближайшем, который знают вдоль и поперёк.

– Ну, у меня мама в леших верит… оставляет им подарочки, когда в лес заходит, конфету или печенье.

– Вот уж напрасно! – пожал плечами Соколовский.

– Ну, это как знак вежливости к хозяину леса, – пояснила Таня.

– Да какие они хозяева! Они что, лес сажали? Нет, практически все ближайшие к селениям леса высаживаются леспромхозами. Может, порядок в лесу поддерживают? Опять нет – этим лесничие занимаются, – фыркнул Филипп. – Лешие – это нечисть, которая в лесах живёт. А люди, получается, нечисти кланяются да дары им приносят, – Соколовский насмешливо наблюдал за изумлённой Таней.

– Что-то я никогда так об этом не думала, – она сняла с руки и убрала в чемодан медицинские перчатки и осмотрелась. – А ведь и правда! Они ничего с лесом хорошего не делают – наш, около деревни, где у бабушки дача, посажен лет пятьдесят назад, ещё при СССР, леший точно не может считаться его владельцем, и лесник там работает… А мы почему-то лешего хозяином считаем, да ещё, получается, какие-то дары приносим.

– Именно. Я вам больше скажу, их как раз это и может привлечь. А уж тогда могут и покуражиться вволю, от души. Попугать да заморочить. Раньше люди это знали, опасались их, а потом… Потом страх стёрся, понимание о том, что они есть, – тоже. А осталось этакое: «Ой, что-то такое есть, я вот когда-то тоже так блуждала, но, конечно, я в это не верю…» Надо хорошо понимать, что лес и лешие – очень разные явления. Лес – это благодать, дар для людей, вот его можно и любить, и ценить, и беречь, и здороваться с ним, и прощаться, а эти… Впрочем, что о них много говорить, нечисть, она нечисть и есть! Давайте-ка я ваш чемодан помогу донести.

– Филипп Иванович! А вы-то как же? Вы разве с нами не вернётесь?

– Нет, я присмотрю за мишкой – меня хорошие знакомые попросили тут порядок навести, – улыбнулся Соколовский, правда, почему-то очень невесело. – Надо сделать.

– А… а вас он не заденет? – внезапно испугалась Таня.

– Нет, не переживайте. Я завтра вернусь в Москву и вам расскажу, как ваш пациент себя чувствует.

Он подозревал, что медведь скоро начнёт просыпаться, и очень хотел, чтобы Таня к тому моменту была подальше от этого места.

– Ёж… ёжик тут остаётся, да? – спросила ответственная Татьяна.

– Да, он так и хотел. Ему тут хорошо будет, а потом, он – ёжик взрослый, ответственный, умный, он за