— А помню, он издевался надо мной: дескать, я подсел на машины, — сообщил Ендрек, — потому что у меня был в жизни период, когда я часто ходил в залы игровых автоматов.

— Я тоже ходила, — призналась Виктория. — Еще до лицея. Спускала там все карманные деньги.

— А я в выпускном, год назад. Рассказал об этом Иреку, а он мне сразу заявил, что я попал в зависимость. И что мне нужно обратиться к его знакомому, какому-то Пупке.

— К Губке, это психиатр, — пояснил Травка. — Иреку самому нужно к нему обратиться. Знаете, что он делает, когда встает?

— Ну?

— Чистит зубы, пьет кефир с амарантом и включает «Дьябло».

— Он способен пить эту гадость? — удивилась Вика. — Я дважды пробовала, но так и не смогла. Хотя утверждают, что это пища двадцать первого века.

— Нет, я предпочитаю старинные изобретения вроде вареников или колбасы, — мечтательно произнес Ендрек.

— А я люблю поэкспериментировать, — призналась Вика.

— Знаем, знаем.

— Ну жара! — вздохнул Травка.

— Может, поплаваешь? — насмешливо предложила Мария, указав на жалкий ручеек.

— Девочки, вам не кажется, что у рыбок покрупней тут могут быть проблемы, если им захочется развернуться? — заметил Травка.

— Да и с плаванием, наверно, тоже: они могут оцарапать брюхо о дно, — поддержала я Травку.

— Да какие рыбы, о чем вы? — изумился Ендрек. — Если тут кто и живет, то максимум пиявки. У них такой богатый выбор кровеносных сосудов.

Все, как по команде, вытащили из ручейка ступни.

— Шучу, шучу, — хитро улыбаясь, успокоил нас Ендрек.

— Ты просто завидуешь, потому что твои лапищи не помещаются в воде и ты можешь смочить только пальцы, — бросила Миленка.

— А я-то рассчитывал, что смогу смочить все тело. Виктория так завлекательно описывала достоинства Кобылян.

— Я повторила только то, что мне рассказывал Олек, — объяснила Вика. — Я не виновата, что он так приукрашивал.

— А мы думали, что ты тут бывала, — удивился Травка.

— Я что, должна всюду бывать? — возмутилась Виктория.

— Но у нас возникло такое впечатление, — сообщила Мария.

— И вот тут ты крупно ошиблась. В Кобылянах, дорогие мои, я сегодня в первый раз.

Лежим попками кверху. Полощем в ручейке ладони. Скука.

— Рассказали бы что-нибудь, — попросила Мария. — А, Ендрек?

— Я вам что, Шахерезада?

— Нет, ты просто знаешь столько отличных историй, — польстила ему Мария.

— Ладно, Марыська, не подлизывайся, — Ендрек не слишком успешно пытался скрыть, какую радость ему доставил комплимент Марии.

— Посмотрите, какой красивый жучок, — сменил тему Травка. — Выглядит прямо как «гольф» со стопятидесятисильным двигателем.

— Да, в версии «металлик». — Ендрек пригляделся к членистоногому. — То есть на две тысячи злотых дороже.

— Интересно, есть у него четыре воздушные подушки и ABS? — задумчиво спросил Травка.

— Естественно. А фары какие, видишь? — Ендрек дотронулся травинкой до жучка. — А тонированные стекла?

— Еще бы. И номера с подсветкой. Настоящая крутая тачка! — присвистнул Травка. — А когда ночью он едет по деревне, то сверкает, как дискотека. Интересно, сколько он сжирает? В городе, наверно, больше десяти литров. Естественно, когда он бывает в городе.

— А какое у него ускорение… На глаз восемь с половиной от ста. Небось на проселочной дороге за ним так пыль и клубится. — Видимо, Ендрек заметил наши мины, потому что объяснил: — Мы тут о машинах заговорили, а вам, видно, скучно.

— Ладно, девочки, просыпаемся, просыпаемся. — Травка, как заправский гипнотизер, защелкал пальцами у нас перед глазами. — Теперь поговорим о дружбе, о любви и о смысле жизни.

— Когда я слышу «смысл жизни», меня начинает тошнить, — бросил Ендрек.

— Почему? — удивилась Мария, наша искательница смысла жизни.

— Потому что мне вспоминаются мои старики и их советы. Они мне вечно вбивали в голову, что я должен жить осознанно. Старательно отбирать минуты, чтобы потом у меня были только самые лучшие воспоминания.

— И что?

— Я коллекционировал их, а как же! Целых десять лет.

Мы все, не скрывая зависти, вздохнули. Каждый из нас охотно выбросил бы кое-что из памяти. Очистил бы многие ящики и вымел мусор из иных углов. А вот Ендреку это не нужно. У него только драгоценные воспоминания, аккуратненько уложенные в коробочки, выстеленные пунцовым бархатом.

— И знаете, что у меня осталось от тех лет, когда я играл в коллекционера? Ничего! Во всяком случае, ничего, что мне хотелось бы вспомнить.

— Может, попытаемся голосовать? — нетерпеливо предложила Мария. — Мы тут уже полчаса ждем, и хоть бы что.

— Ох вы, жители большого города, — усмехнулся Ендрек, приехавший, как я, Виктория и Милена, из маленького городка.

— Подождем еще чуточку, а потом уже будем беспокоиться, — сказала Миленка, небрежно прислонившаяся к столбу с указанием остановки. — Вон он, уже едет.

— Наконец-то, — с облегчением бросила Мария, — а то я уже собиралась отбиться от стада.

Автобус подъехал и резко затормозил около нас, подняв клубы бурой пыли.

— Могли бы приехать по расписанию, — сделала замечание водителю Мария.

— Ну да, мог бы, — согласился он с ней, — но как-то не получилось. Попытаюсь завтра, — пообещал он, улыбаясь нам радушной блистающей (двумя золотыми зубами) улыбкой. — Ну так что? Выкурю я, пожалуй, сигаретку, и возвращаемся в город.

Мы сели. Кроме нас в автобус влезли три толстые тетки в костюмах цвета зеленого горошка, абрикоса и небесной лазури, щедро спрыснутые ландышевой туалетной водой. И еще одна с усиками, как у Володыевского, распространяющая природный аромат.

— Эта троица едет на маевку в город, — высказал предположение Травка. — А эта усатая… Может быть, на депиляцию?

— Ну где этот чертов водитель? — заворчала Мария.

— Вот и я! — сообщил чертов водитель, усаживаясь на свое место. — Удобно устроились? Ремни застегнуты? Готовы? Тогда старт!

5.05. Я опять посетила папу. Выглядел он так, словно всю неделю не покидал кухни. Он сидел точно на том же месте, на котором я оставила его. И так же всматривался в ровно разложенные столовые приборы.

— Ты видела, — произнес он. Вероятно, определил по моему лицу. — Такой стыд.

— Может быть, тебе переехать в другой город? — посоветовала я.