Молодой Бун терпеливо ждал случая, когда однажды ему пришлось быть свидетелем страшного столкновения с одним из этих чудовищ, которое, хотя и раненное двадцатью пулями, так бешено преследовало трапперов, его товарищей, что они были принуждены искать спасения на середине широкой реки. Здесь, к счастью, силы изменили зверю, и он был унесен течением. В течение нескольких дней молодой человек содрогался при воспоминании об этом бое; однако ж ему стало невтерпеж выносить насмешки, и он решил, не сообщая товарищам о своем намерении, уйти от них и вернуться с когтями серого медведя или погибнуть при этой попытке. Два дня он бродил в горных ущельях, пока не заметил в кустах отверстия, ведшего в темную пещеру под нависшими скалами. Запах, распространявшийся от него, и следы у входа показали охотнику, что он нашел предмет своих поисков; но так как солнце уже село, то он решил, что зверь, по всей вероятности, отправился за добычей. Бун взобрался на дерево, с которого мог видеть вход в пещеру, и, обезопасив себя и свое ружье против падения с помощью ремней, заснул, побежденный усталостью.

Под утро он был разбужен ревом и шумом внизу; это был медведь, тащивший в свою пещеру убитого им козла. Когда, по расчету, зверь наелся и заснул, Бун спустился с дерева, прислонил ружье к скале и ползком отправился в пещеру на разведку. Это была страшная минута, но он унаследовал все мужество своего отца. Пещера оказалась обширной и темной; громкий храп зверя показывал, что он заснул.

Постепенно глаза Буна привыкли к темноте, и он различил темную массу футах в десяти от себя и ярдах в двадцати от входа в пещеру. Почва была густо усеяна костями животных, и он не раз считал себя погибшим, когда крысы, змеи и другие твари, потревоженные им, разбегались во все стороны с громким свистом и шумом. Зверь, однако, не проснулся, и Бун, кончив свой осмотр, выполз из пещеры и стал готовиться к нападению. Он срезал смолистую сосенку футов в шесть или семь длинною, обрезал ветки, а затем, достав из сумки небольшой комок воску, прилепил его к концу этой жерди, придав ему форму чашечки, в которую можно было бы налить виски. Сделав это, он вернулся в пещеру, укрепив свой импровизированный факел подле стены, налил в чашечку виски и отправился добывать огня. Из остатков воска и небольшого шнурка он устроил род фитиля, зажег его, вернулся в пещеру, заслоняя огонь рукою, и поджег виски. Жидкость вспыхнула, и когда Бун, сходив за ружьем, занял позицию подле входа, пламя сообщилось воску и самой жерди.

Однако чтобы разбудить зверя от его почти летаргического сна, требовалось что-нибудь посильнее света, и Бун долго швырял в него костями, пока наконец зверь проснулся, зарычал при виде неожиданного зрелища и лениво направился к факелу. Молодой человек навел ружье, прицелился, как можно тщательнее, так как знал, что гибель его неизбежна, если зверь будет только ранен, и, когда медведь поднял лапу, чтобы свалить факел, — выстрелил. Последовало тяжелое падение, стон, борьба — свет погас, и в пещере стало темно, как раньше. На следующее утро Бун вернулся к товарищам, когда они сидели за завтраком, бросил перед ними свои окровавленные трофеи и сказал:

— Ну, кто осмелится сказать, что я не мужчина?

История этого смелого подвига в короткое время распространилась до отдаленнейших племен севера, и много лет спустя, когда Бун попал в плен к краснокожим, они вернули ему свободу и осыпали его подарками, заявив, что не хотят оскорбить храброго, который убил злого духа гор в его логовище.

Другой раз Бун, преследуемый партией краснокожих, свалился в расселину и сломал приклад своего ружья. Здесь впрочем, он был, как ему казалось, в безопасности и решился переждать, пока индейцы прекратят свои поиски. Осмотрев место, оказавшееся для него таким неожиданным убежищем, он нашел, что оно представляет обширную естественную пещеру, не имевшую другого выхода, кроме отверстия, в которое он свалился. Он порадовался этому открытию, находя, что здесь будет удобно прятать шкуры и припасы во время охотничьих экскурсий; но, продолжая осмотр, с неудовольствием убедился, что пещера обитаема.

Он заметил в углу пару ягуаров, следивших за его движениями огненными глазами. Это были только детеныши, хотя уже довольно большие, но страшная мысль мелькнула в его голове: мать находилась где-нибудь поблизости, она может вернуться каждую минуту, а у него нет другого оружия, кроме ножа и ружейного дула. Раздумывая о своем опасном положении, он услыхал рев, который заставил его напрячь всю свою энергию; он задвинул вход огромным камнем, укрепил его как мог другими камнями, привязал нож к концу дула и спокойно стал ждать исхода. Минуту спустя огромный ягуар ринулся в пещеру, и потребовалась вся гигантская сила Буна, чтобы помешать ему оттолкнуть камень.

Заметив, что силой не возьмешь, животное начало царапаться и рыться у входа, и на его грозный рев ответили детеныши, набросившиеся на Буна. Он оттолкнул их, получив несколько царапин, и, просунув дуло в щель между скалой и камнем, вонзил нож в плечо ягуару, который с воем отскочил. Эта передышка была кстати для охотника, силы которого истощались; он воспользовался ею, чтобы получше укрепить свою баррикаду, и, предполагая, что мяуканье детенышей привлекает и раздражает мать, раздробил им черепа ружейным дулом. Затем в течение двух часов он мог отдыхать после своих усилий и начинал уже думать, что зверь испугался и ушел, когда новый страшный прыжок вдвинул массивный камень на несколько дюймов внутрь пещеры. После часовой борьбы ягуар, тоже истощенный и не слыша более мяуканья детенышей, удалился с жалобным воем.

Наступила ночь, и Бун начинал приходить в отчаяние. Нечего было и думать уйти из пещеры, так как зверь, наверное, подстерегал его; а между тем оставаться было почти так же опасно: продолжительное бодрствование и напряжение сил истомили его, и глаза его смыкались. Он решил остаться и, провозившись еще час над укреплением своей баррикады, лег спать, положив под рукой дуло.

Он проспал часа три или четыре, когда какой-то шум разбудил его. Луна светила ярко, и лучи ее проникали в трещины у входа в пещеру. Предчувствуя опасность, он решил не спать более, и вскоре заметил, что мелкие каменья, которые он наложил вокруг большой глыбы, скатываются к нему, а лунный свет, проникающий в пещеру, заслоняется порой каким-то темным телом. Это был ягуар, подкапывавший глыбу; камни скатывались один за другим; Бун встал, схватил тяжелое ружейное дуло и решил ждать нападения.

Спустя секунду или две тяжелая глыба отодвинулась на несколько футов внутрь пещеры; ягуар просунул голову, затем плечи и наконец, сделав бесшумный прыжок, очутился подле Буна, который в эту критическую минуту, собравшись с силами, взмахнул дулом и раздробил зверю череп. Затем он утолил жажду кровью убитого ягуара, положил голову на его туловище и заснул крепким сном.

На следующее утро Бун, подкрепив свои силы мясом одного из детенышей, отыскал своих товарищей и рассказал им о своем приключении. Вскоре затем пещера была снабжена всеми предметами, необходимыми в жизни траппера, и сделалась сборным пунктом охотников от берегов реки Платте до Великого соленого озера.

После того, как Бун поселился в своем теперешнем убежище, ему пришлось однажды вступить в рукопашный бой с черным медведем в той самой комнате, где мы сидели. Когда он построил эту хижину, у него было намерение обзавестись женой. Он ухаживал в то время за дочерью одного арканзасского поселенца и хотел иметь «дом и хлеб на корню» ко времени своей женитьбы. Девушка была убита упавшим деревом, и огорченный Бун отослал людей, нанятых им, чтобы вспахать поле, так как желал остаться один.