украдкой. Зато там вломились в дом старосты и потребовали самый сытный мясной обед, какой только может быть. Плохо, что не оказалось таверны или трактира. Было бы проще.

Маркиза и его сына знали хорошо, относились к ним с уважением, лишних вопросов не задавали. И уже через час мы трое, объевш… Нет, будем называть вещи своими именами — обожравшись, лежали кверху округлившимися пузиками. Для наших сиятельств выдали одеяло, которое расстелили на травке под яблонями.

Лежали. Переваривали. Смотрели на облака. Или не смотрели, а бессовестно дремали.

— Эрика…

— Мм-м?

— Ты спишь?

— Мымы.

— Это нет?

— Что тебе надо, злобное дитя? — не открывая глаза, лениво поинтересовалась я.

— А почему я сейчас-то злобное?

— Ты опять не даешь мне спать.

— А когда он еще был злобным дитём? — заинтересовался лорд.

— Н-ну… Был.

«Злобный деть» бессовестно засмеялся.

— Я же «ребенок», мне положено не давать родителям спать. А ты моя будущая мачеха.

— Мечтай… — фыркнула я. — У тебя отец есть, вот его и мучай. Или заведи себе няню.

— Только если она будет такая же красивая и потрясающая, как ты, — подполз ближе пацан. Повозился рядом и положил голову мне на живот.

— Я сейчас лопну, — сдавленно просипела я, напрягаясь. — Я же объелась.

— Ой! — Голова убралась с моего живота и переместилась выше. Привалилась к моему плечу. — Эрика, а давай ты тогда подождешь, пока я вырасту?

— Зачем?

— Раз не хочешь становиться моей мачехой, давай я на тебе женюсь. Только мне нужно немного повзрослеть. Я не хочу, чтобы ты исчезала из нашей жизни.

— Ребёнок, ты с ума сошел? Я старше тебя — раз. Я не хочу за тебя замуж, ты мой друг — это два. И ты мне не нравишься как мужчина — это три.

— Да я тоже совершенно не хочу на тебе жениться, ты мой друг, — фыркнуло несносное создание. — Ну а что делать-то? Придется. Не отпускать же тебя.

— Я вам не мешаю? — вкрадчиво поинтересовался лорд Риккардо.

Мы с Лексом примолкли, раздумывая, мешает он нам или нет. Ответил, как ни странно, мальчишка:

— Нет, не мешаешь.

— А почему вы тогда строите планы о совместном будущем, исключив из них меня? Вообще-то, Эрика всё еще моя невеста.

— Отец, у тебя невест на вилле еще восемь штук осталось. Имей совесть.

— Это временно. Мой ассистент избавит меня от них. Останется только одна.

— Но ты же все равно не собираешься жениться на Эрике. А она не хочет за тебя. Приходится мне брать проблему в свои руки. Не можем же мы остаться без нее.

— Без проблемы? — хихикнула я.

— Без тебя, глупая! — сердито запыхтел Лекс. — Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь уехала от нас. Ты нам нужна.

— Да я пока и не планирую. Будем вместе учиться. У нас контракт на год с его сиятельством.

— Ладно, за год я что-нибудь придумаю, — согласился он.

Маркиз ди Кассано хмыкнул:

— Да уж, молодое поколение… Мой сын еще не вырос, но уже пытается увести у родного отца невесту.

Лекс засопел, но ничего не сказал. Я тоже промолчала. За год многое изменится, разрешится не только эта сложная ситуация, но и главная, из-за которой я тут очутилась.

Глава 20

Как бы ни не хотелось нам возвращаться к курам и их нянькам, но деваться было некуда. Уже смеркаться начало.

С собой мы несли добычу. Много добычи. Рик тащил в заплечном мешке кругляш сыра, копченые свиные рульки39 и несколько колбас. Пахло из его мешка одуряюще… И хотя мы и поужинали тоже в деревне, довольно плотно и сытно, но всё равно сглатывали слюну, когда ветерок доносил аромат копченостей.

Лекс нес жареного гуся. Не знаю, зачем они его выпросили, но… Готовила нам его жена старосты под заказ. А еще у нас была гора блинчиков с разной начинкой. И две банки варенья. И большая буханка пышного свежего хлеба.

Нет, я пыталась своим спутникам пояснить, что нет необходимости нести всё на себе. Достаточно договориться с деревенскими, чтобы нам потихоньку доставляли еду из деревни раз в пару дней. Украдкой, чтобы никто не увидел.

Но на меня так посмотрели, словно я предложила нечто неприличное. Хотя что такого-то? Ведь понятно же, что растущий организм Лекса и прожорливый организм его отца прикончат все эти запасы буквально за несколько дней. А потом что? Опять, прячась и скрываясь, идти в деревню?

Но мужчины в этот раз выступили против меня сплоченной командой. Заявили, что я ничего не понимаю. Это я-то? Ничего не понимаю во вкусной еде? А мне вручили сдобный крендель, посыпанный орешками, и сказали, что девчонкам слова не давали.

Понятно, что эти слова принадлежали Лексинталю. Мой начальник посмеивался, глядя на нас, но не мешал препираться и пихаться. Он ничего не говорил, но думается, был рад, что у его сына появился друг. Подруга.

Непосредственно к стенам виллы мы… подползали. Честно, сама не верю в это, но мы ползли по-пластунски. Все трое. И волочили за собой мешки с провиантом.

— Задницу опусти! — шикнула я на пацана. — Чего ты ее оттопырил?

— Эрика, вы бы тоже задни… хм… попу опустили, — с трудом сдерживая смех, прошептал мне в ухо маркиз ди Кассано.

— Да я непревзойденный ползун! — возмутилась я. — Знаете, какой у меня опыт?!

— Нет. Но ваш… гм… филей всё же торчит.

Лорд не выдержал, опустил лицо на согнутую в локте руку и затрясся от смеха. Я обернулась, полюбовалась своей симпатичной пятой точкой, обтянутой брюками. Вздохнула, признала правоту начальника, исправила позу и вжалась в землю.

Лекс начал давиться смехом с другой стороны от меня.

— Ди Кассано, вы несносны! — фыркнула я.

— Скоро ты тоже станешь ди Кассано, — сквозь выступившие от смеха слезы шепнул Лексинталь.

— Не дождетесь. Я — ди Элдре. И вообще, по мне муравей ползет, это щекотно. Давайте уже быстрее, — и, не оглядываясь, поползла вперед.

Окно в башне на первом этаже мы оставили приоткрытым, а на карауле витал призрачный лорд Кассель.

Со стороны парадного входа доносились голоса невест. Они высыпали на улицу, вероятно устав находиться в комнатах. Беседовали, обсуждая музыку, вышивку, наряды. Иногда начинали говорить друг другу тщательно завуалированные гадости. Всё как всегда и бывает в женских коллективах.

Собственно, по этой причине — толпа голодающих дам на нашем пути — мы и позли. И ладно мы с мальчишкой. Нам по возрасту положено дурить и шалить. Но маркиз?! Я сама не верила в происходящее, но вот же он, его сиятельство. Нагло ржет над нами и