— Ну, Марина, нехорошо мне мешать, — сказал Виталий, с трудом сдерживая раздражение. — И Катю зря пугаете.

— Нужна она мне, — грубо ответила Марина. — Пугать её.

Что-то ей вдруг не понравилось во всём происходящем. Ей показалось, что какая-то невидимая, опасная петля затягивается вокруг Гарика. Марина не верила, что он мог совершить убийство, не хотела верить. Конечно, характер у него очень решительный и отчаянный, она это знала. И она таким характером восхищалась. Ого, как он тогда удрал от них! Но убийство… Зачем это ему? Правда, её смущал пистолет и выстрел в кухне ресторана, который она слышала. Но это могли стрелять и по Гарику, могли потом подложить ему этот пистолет, она видела такой фокус в одном фильме. Да-да, они всё могли. А теперь вот эта Катька, дура, помогает им.

Через несколько минут на столе перед Катей положили четыре фотографии, зашли какие-то мужчина и женщина, оказавшиеся понятыми, и Виталий объявил, что по поручению следователя прокуратуры такого-то проводится официальное опознание.

После всех необходимых формальностей сконфуженная и слегка испуганная Катя тем не менее вполне уверенно указала на фотографию человека, которого она не раз видела в доме бабушки. Однако имени его она припомнить не могла.

Всё это время Марина сидела в стороне с каменным лицом и не произнесла ни слова. Она даже подурнела за это время. И Виталий, изредка поглядывая на неё, подумал, как злость, раздражение уродуют людей, особенно женщин.

Когда они снова остались втроём, он спросил:

— Что с вами, Марина? Вам жалко Гарика?

— Никого мне не жалко, — резко ответила Марина.

— Кроме себя, — добавила Катя сердито.

— А ты не суйся! Тебя не вызывали!

— Э, подружки, подружки, — вмешался Лосев. — Не надо ссориться.

— Какая она мне подружка, — презрительно ответила Марина. — Просто липнет, не оторвёшь.

— Как не стыдно! — тихо воскликнула Катя и залилась краской. — Ты же сама предложила заниматься вместе. У тебя же ни одного конспекта нет.

— Хватит, девушки, — уже строго сказал Лосев. — Вы, Марина, идите. Я подпишу вам пропуск.

— Наконец-то, — демонстративно вздохнула Марина.

Когда она ушла, Виталий сказал:

— Вы, Катя, извините меня. Я не хотел вас ссорить.

— Ну что вы, — вздохнула девушка. — Это всё равно случилось бы. Ведь с Мариной никто у нас не дружит, вот только я.

— А вы знали о её дружбе с Гариком?

— С Гариком? Да, она говорила, что он от неё без ума. Все вообще от неё без ума, — Катя улыбнулась и рассудительно добавила: — Она очень красивая. Когда не злится.

Виталий решил не расспрашивать её больше о Марине и Гарике. Прямого отношения к делу это не имело, а заставлять девушку копаться в жизни подруги и припоминать все секреты, которые та ей доверила, было неприятно. И потому Виталий спросил о другом:

— Скажите, вот вы хорошо запомнили того человека? — Он кивнул на фотографии, всё ещё лежавшие на столе. — А что он говорил, о чем рассказывал, не помните?

— О чём рассказывал?.. — Катя опять задумалась. — Нет, не помню. Я ведь его урывками, случайно видела. Вот бабушка… Ой! — вдруг воскликнула она и прижала ладонь ко рту. Глаза её испуганно смотрели на Виталия. Потом Катя робко спросила: — Что-то с ним случилось, да? И Гарик…

— Случилось, — сдержанно кивнул Виталий. — И Гарик был где-то рядом.

— Но вы ведь можете, — она запнулась, — ошибиться, правда? И Гарик вовсе…

— Все могут ошибаться, — хмуро согласился Виталий. — Все. И мы тоже. Но в данном случае, с Гариком… У него ведь был пистолет. Вам Марина говорила?

— Нет. Ни слова.

— Был. И он стрелял в людей.

— Ой, сумасшедший! — Катя приложила ладони к вискам. — Но почему же… — робко произнесла она и тут же перебила сама себя: — Хотя сейчас про это нельзя, наверное, рассказывать, правда?

— Именно, — улыбнулся Виталий. — Рано. Мы сами ещё не всё знаем.

— Я понимаю. Я читала про вашу работу, — она тоже улыбнулась. — В газетах пишут плохо. В книгах пишут хорошо.

— Книги давно написаны, когда плохо писать про нас не разрешалось. Так что вы берите середину. Получится, как у всех. Но помогать нам всё равно надо. Ведь главное в том, что наша работа нужная и справедливая. Согласны?

— Ну ещё бы. Но чем я ещё могу вам помочь?

— Нам сейчас надо знать, как зовут этого человека, кто он такой? — Виталий снова кивнул на фотографии. — И потом, кто такой Иван Фомич.

— Кто такой? Ну это же всё надо у бабушки спросить! — нетерпеливо воскликнула Катя. — Давайте поедем к ней. Я всё равно завтра еду.

— Отлично. Поедем вместе.

* * *

Следующий день оказался субботой. Лекций у Кати было всего две, и она освободилась рано. Как и условились, Лосев и Денисов подъехали за девушкой на машине прямо к институту, остановившись, однако, неподалёку за углом, чтобы не привлекать лишнего внимания. Вскоре прибежала и Катя, в светлом пальто, с портфельчиком в одной руке и сумкой в другой. Бледное личико её разрумянилось, глаза весело блестели. Видно, было, что ей приятна эта поездка.

— Мама приедет завтра, а я у бабушки останусь ночевать, — пояснила она, устраиваясь на заднем сиденье рядом с Лосевым.

— Вы тоже помогаете Авдотье Спиридоновне урожай собирать? — улыбнулся Лосев. — Вместе с Гришей?

— Ой, Гриша больше болтает, чем работает, — махнула рукой Катя.

— А он про своего приятеля, Валерку, ничего не болтает? Знаете такого?

— Валерку? Знаю. Отвратительный парень и жуткий хулиган. Я уж Грише говорила: и чего он в нём нашёл?

— Ну и чего он нашёл?

— Чего? Да просто, говорит, отвязаться не может. Гриша его, по-моему, боится.

— А Гриша знает Гарика? — снова спросил Виталий.

— Гарика? Знает. Они, наверное, у бабушки познакомились.

Машина тем временем, миновав кольцевую дорогу, вырвалась из Москвы, и шоссе почти тут же влилось в небольшой подмосковный городок со светлыми многоэтажными, совсем новыми зданиями, большими магазинами, светофорами на перекрёстках и суетливым движением машин и пешеходов.

А потом потянулись дачные посёлки с тихими зелёными улицами, тронутыми осенней желтизной, уютными домиками за низеньким деревянным штакетником и густым ещё кустарником. Перед домиками, у шоссе, хозяйки выставили стулья, табуретки, а то и небольшие столики с букетами цветов в банках, бело-зелёными кочанами капусты, вёдрами с картофелем, горками помидоров, огурцов, пучками редиса.

— А цены рыночные, — сказала Катя. — Ни копейки не сбавляют.

За посёлками тянулись поля, овраги, перелески, луга, а затем снова возникали дачные посёлки. Щедрая, золотая бабья осень разливалась вокруг.