лесах было не выжить без знания Древнего языка. – Я читать только не умею. А говорить на нем меня учил один мрачный Водяной, когда я была еще маленькой. Он говорил, что письменность не так нужна, потому что ветер в любом случае запоминает все.

Арезандер рассмеялся, как будто тоже общался с мрачными Водяными.

– А человеческую письменность ты знаешь? – поинтересовался он.

Я неохотно кивнула. Как мы вообще пришли к этой теме?

Тогда он проворно, как кошка, спрыгнул с кровати и в три шага преодолел расстояние между нами. Я так испугалась, что мое сердце заколотилось чаще, но при этом все же смогла не отпрянуть – хотя сейчас он стоял так близко ко мне, окутывая своим теплым лесным запахом. Арезандер забрал у меня книгу, при этом наблюдая за моей реакцией. Пфф. Если он рассчитывал, что я сорвусь, как вчера ночью, он сильно ошибался. Во-первых, я была менее уставшей, во-вторых, менее мирно настроенной, а в-третьих, сам он был менее обнажен.

Особенно последний факт повлиял.

Что бы ни увидел в моем лице Сир, у него это вызвало усмешку. Он раскрыл книгу на форзаце и начал карандашом писать на нем два ряда букв. Человеческий алфавит, а рядом соответствующие значки из Древнего языка. Его пальцы двигались плавно и изящно, что вызывало некое восхищение. У меня бы и вполовину так элегантно не получилось – даже если бы я потратила на это вдвое больше времени.

Когда он закончил, он снова вручил мне книгу – без насмешки и язвительного комментария.

– Думаю, это должно помочь.

Я только слегка кивнула, разрываясь между благодарностью и раздражением.

Арезандер улыбнулся, но отстраняться, очевидно, не собирался. Вместо этого он продолжал меня рассматривать. Совершенно спокойно и открыто.

Тогда раздражение снова взяло верх. Я достаточно хорошо знала этот оценивающий взгляд. Разглядывал меня сверху донизу, как будто я какой-то неодушевленный объект, красивая диковинка, кубок, который можно завоевать. Настолько типичное поведение, что я даже почти разочаровалась в Арезандере.

– Вам нравится то, что вы видите? – сердито прошипела я и вложила в свой взгляд столько презрения, сколько могла. Я осознавала, что с каждой секундой, что я смотрю на него с таким вызовом, ситуация становится для меня все опаснее. Я уже видела глупцов, которые вели себя подобным образом, ничем хорошим это не заканчивалось. Никто не смотрел вакару вот так нагло прямо в глаза, это расценивалось бы как сомнение в его силе и превосходстве – или призыв к интимной близости. В этом плане иерархия Темных охотников напоминала иерархию стаи хищников.

– Не совсем, – со смешком ответил он. И прежде чем я поняла, что он делает, он поднял руку и ослабил узел, скрепляющий платок у меня на голове. Платок соскользнул на пол, и от моей обманчивой уверенности в себе не осталось ни следа. Я запаниковала и отвела глаза. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Для меня до сих пор было непривычно, когда волосы вот так свободно падали мне на лицо. Не говоря уж о том, чтобы кто-то подходил к ним так близко.

Арезандер недовольно рыкнул, будто ему не понравилось, что я так рано прервала нашу дуэль взглядов.

– Тебе следует перестать прятаться, – сердито заметил он. – Не нужно бояться себя.

– Да меня даже вы боитесь, – парировала я и указала свободной рукой на змею, обвившуюся вокруг моей шеи. Это ли не лучшее доказательство…

– Не отрицаю, – кивнул Арезандер. – Ты ведь в любой момент могла поставить меня на колени – сказав лишь пару слов. А мой скалл даже не узнал бы об этом.

– Как-то не возникало потребности зачаровывать подвыпившего плясуна.

Он улыбнулся. Видно, понравился мой мрачный юмор. Он протянул руку и хотел убрать мне волосы со лба. Ничего не значащий, казалось бы, жест, но я отреагировала на него так резко, что даже сама потом удивилась.

– Не надо! – прошипела я. Моя рука взметнулась вверх, пальцы обхватили его запястье, точно клещи.

Арезандер обескураженно уставился на меня. Он не шевельнулся, не отпрянул назад и не пытался вырвать руку – хотя я не строила иллюзий, что он способен на такое. Он просто стоял, вопросительно глядя мне в лицо.

– Они… очень чувствительны, – прошептала я.

Он недоверчиво вытаращил глаза.

– Хочешь сказать, ты чувствуешь свои волосы?!

Я неуверенно кивнула – и сама же на себя рассердилась. Поэтому снова начала огрызаться.

– А разве этого не было в ваших заумных книжках?

– Нет, – ответил он, не обращая внимания на мой язвительный тон, – этого я об онидах не знал. А каково это? Так же, как я, например, сейчас чувствую твою руку?

Похоже, в нем сейчас говорило искреннее любопытство. Тем сложнее было отвечать. Когда я прикасалась к Арезандеру, это каждый раз было какое-то невероятное интенсивное ощущение, там в буквальном смысле искры летали. Может, это из-за железа под его кожей или большого количества одема, который, несомненно, тек по венам Сира сиров. Кто бы знал? Даже сейчас, когда я перехватила его запястье, я чувствовала, что руку в этом месте немного покалывает. Но вот что касалось моих волос… Я невольно покраснела. Тут все было совсем иначе. Вчера в пивной у меня мурашки по телу пробежали, когда он только задел кончик короткой прядки. Я даже представлять не хотела, что было бы, если бы его пальцы начали гладить мои волосы, затрагивая чувствительные нервные окончания. О, меня бы переполнили такие приятные ощущения, что аж дыхание бы перехватило…

– Да, что-то вроде этого, – хрипло прошептала я.

Насыщенное золото сменило его серо-голубые радужки глаз. Уж не знаю, почуял ли Арезандер, что я лгу, или заметил другие сигналы моего тела, которые выдали бы мою настоящую реакцию. Но сама я уже точно не сомневалась, в каких случаях его глаза приобретают такой совершенно особый оттенок. Его пальцы дернулись, будто ему очень хотелось самому убедиться в моих словах. Но он так и не шевельнулся.

– Значит, ты причиняешь себе боль, когда обрезаешь их?

Вот такого я никак не ожидала. Тон его голоса был таким чувственным, и при этом в нем сквозило столько неодобрения, что я даже растерялась, с чем бороться в первую очередь – с гневом, со стыдом или с тоской. Его уж точно не касалось, что я там со своими волосами делаю. Так зачем, по какому праву он лез мне в душу, в то время как я так и не получила ответов на самые простые вопросы? И на хрена раз за разом выставлять напоказ свою загадочную маскулинность, так что мое тело становилось безвольным и я сама желала отдаться ему?

Твердо решив, что не позволю больше себя отвлекать, я сфокусировала взгляд на неприметной пуговице воротника его рубашки и перешла в контрнаступление.

– Почему Эхо