— Эй, герцогиня… — сказал он немного погодя.

— Что? — резко спросила я.

— Ты начнешь наконец называть меня Фэллоном?

Я закрыла глаза и тихонько вздохнула. Он заметил мою панику в тумане.

— Может быть.

Он снова засмеялся.

Как он может быть в таком хорошем настроении после ­всего, что случилось и на выходных, и за последнюю пару часов? И вооб­ще, почему я так спокойна?

Эдмунд оказался прав, машины были всего в нескольких минутах, и, когда послышался рев моторов, меня соизволили поднять и освободить. Как только за мной захлопнулась дверь, оковы спали с моих рук, а снаружи исчез щит. Когда щит растаял, начался дождь. Сильный неумолимый дождь.

Кто-то все-таки прорвался в здание школы, потому что мой рюкзак лежал на полу машины. Вытащив телефон, я едва сдержала вздох негодования — батарея села. Поэтому, когда мы подъехали к моему дому, я выскочила из машины прежде, чем Эдмунд успел закончить читать наставление, чтобы я поспешила. Он последовал за мной, оставив водителя разворачивать машину.

— Знаю, у нас тесновато, — сказала я, как только переступила порог дома.

Взгляд Эдмунда, блуждающий по комнате, ненадолго встретился с моим, когда я снимала туфли, а потом он снова принялся рассматривать каждый уголок пространства вокруг. Мысленно я простила его, сказав себе, что внимательность и наблюдательность — часть его работы.

На втором этаже я поставила телефон на зарядку, бросила влажный джемпер в стирку, вывалила на кровать вещи из сумки, с которой ездила на выходные, и начала швырять туда свежую одежду и белье. Когда я вернулась после поисков запасной школьной формы, сообщения на мой телефон уже приходили вовсю. От одной только Тэмми их было четыре, еще три — от Ти, по одному прислали Гвен и Кристи. Кроме того, Джо написала два коротких строгих имейла, требуя объяснений, почему я не ответила на ее длиннющее письмо, присланное еще в субботу. Я быстро отправила примирительные ответы Ти и Тэмми, извещая их, что возвращаюсь домой к принцу — Фэллону! — после чего отправила почти идентичное сообщение папе. Об Экстермино я предпочла умолчать. Мама, несомненно, будет возмущена «моим» решением, но сообщить им было нужно, чтобы не пытались позвонить мне на городской телефон.

Закончив, я сделала глубокий вдох и опустилась на кровать. Я зажмурила глаза, а потом открыла приложение Facebook. Как только высветилась моя новостная лента, я тут же перешла в свой список друзей и набрала «Нейтан Райл». Три полоски, обозначавшие загрузку данных, появлялись и исчезали, появлялись и исчезали, появлялись и исчезали, и с каждой секундой я все крепче сжимала телефон.

По запросу «Нейтан Райл» ничего не найдено.

— Что? — выдохнула я, обращаясь к телефону.

Может, он изменил имя в профиле?

Я поискала Нейт и Натаниель, потом попыталась угадать его второе имя. Я проверила весь список, перечитывая все фамилии на Р, а потом попробовала общий поиск — на случай, если он меня удалил. Но только когда я вернулась на свою страницу и пролистала стену до июля (я помнила, что он писал мне пожелание хорошо провести лето в Лондоне), я наконец осознала, что произошло. Пожелания не было. И его тоже.

— Миледи, возможно ли нам будет выехать до конца недели? — сказал Эдмунд с лестницы.

— Уже иду! — прокричала я в ответ, в последний раз посмотрев на два сообщения, между которыми должно было быть пожелание Нейтана, а потом бросила телефон и зарядное устройство в свой школьный рюкзак, а несколько книг и туалетные принадлежности — в сумку. Переодеться мне придется уже там.

Сбегая вниз, я заклятием отправила большую сумку, закрыла за нами дверь, а потом и школьный рюкзак вместе с ключами перенесла в свою комнату в Барраторе. Когда я вернулась в машину, принц — Фэллон — что-то смотрел в телефоне, хотя вряд ли это был Facebook. У королевской семьи не было страниц в социальных сетях — это выяснили мои друзья по школе, когда попытались найти его там.

Он заметил мой взгляд и дал мне свой телефон. На экране была открыта газета «Арн Этас» и статья под названием: «Совет измерений пока не подтвердил подозрения о пакте между Ли и Пьером. Делегация людей отказалась поддержать британское правительство второго измерения».

Я пробежала глазами статью, пока мы ждали Эдмунда, который разговаривал с Ричардом и своей сестрой. С людьми все было, как и с темными существами. Каждая нация в каждом измерении выбирала представителей в Совет измерений, и они представляли свою страну как единая делегация, а представители всех стран образовывали делегацию людей. И, несмотря на их многочисленность, голос людей имел такой же вес, как и любой делегации темного королевства. Но если бы люди решили поддержать Майкла Ли, одного из немногих в своем измерении, кто знает о нашем существовании (и только из-за его должности, ведь те, кто в его измерении не знает о темных существах, не голосуют), у нас были бы серьезные проблемы. К счастью, его не поддержал никто, даже британская делегация, и все из-за его связи с подозрительными группами вроде истребителей или, как утверждалось в статье, с неподконтрольными Варнам вампирами.

— Когда распространились слухи о Ли и Пьере? — спросила я Фэллона.

— Не знаю. В любом случае, это уже не новость, — ответил он мне мысленно. — Возможно, уже есть пакт между Пьером и Экстермино.

— Может, сегодняшняя атака была единичным случаем, — предположила я, пытаясь быть оптимистичной, что было для меня несвойственно.

Принц посмотрел на меня так, будто мои шрамы внезапно стали ярко-синими. Я скорчила гримасу и вернула ему телефон. Когда он закрыл приложение, я увидела, что вверху экрана написано «ФЭЛЛОН — ЛИЧНЫЙ (ЗАЩИЩЕННЫЙ)». И внезапно это напомнило мне то, чем он объяснял свой приезд сюда: спокойная жизнь.

Я смотрела, как он убрал телефон в карман, а Эдмунд тем временем сел в машину. По-настоящему убежать от того, кем он был, он просто не мог.

Пристегнувшись и опершись головой об окно, я вздохнула. Фэллон вышел из моего сознания, и я позволила Нейтану по­явиться из коробки, в которой он был спрятан в моем мозгу.

Ладно пакт, а как насчет обращения людей в Экстермино?

Истории о том, как люди превращались в Сейдж, были такой редкостью… Ведь это было опасно. Это было абсурдно.

Я знала, что в какой-то момент придется рассказать им об этом, но пока довольствовалась поиском весомых доводов, чтобы убедить их, — я и сама бы не поверила, если бы не видела его своими глазами.

Закрыв глаза, я увидела лицо Нейтана, который смотрел на меня. По его лицу поползли виноградные лозы и, будто царапины, остались на щеках. Они не были похожи на произведение искусства, как шрамы настоящего Сейдж. Нет, это был ядовитый плющ. Он начал гнить, он гнил и становился серым.