Я хмыкнул.

— Вот именно. Одни пишут стихи и романы, а другие доносы. А ведь борьба с неграмотностью только началась. Что дальше-то будет…

Про доносы я сказал не зря. Мы ехали в Хабаровск для того, чтобы разобраться с деятельностью командира Особой краснознаменной дальневосточной армии товарища Слащова.

Собственно, армией данное образование называлось по революционной традиции. Фактически это был военный округ, протянувшийся от Байкала до Владивостока. И так уж случилось, что самыми главными на этой необъятно территории оказались товарищ Слащов и его комиссар Дмитрий Фурманов. Нет, он они в коем случае не подменяли собой советские и партийные органы. Это всё-таки не послевоенный Жуков в Одессе. Но так уж выходило, что без Якова Александровича ничего не крутилось.

Дело в том, что Дальний Восток и при царе был интересным местом в смысле управляемости. Каждый уездный начальник чувствовал себя кем-то вроде воеводы допетровского времени, который на всех плевать хотел. А уж после Гражданской, когда на руководящих постах оказались не слишком квалифицированные кадры. Да ещё к тому же многие были из партизан — а у тех в головах копошилось множество разнообразных тараканов…

Но Яков Александрович — это вам не алкоголик Блюхер, который рулил ОДКВА в той истории. Слащов не только держал в порядке войска, но занялся и другими делами. А что? Если никто ими не занимается, кому-то ведь нужно, правильно?

Получалось это у него неплохо. Ведь и в той истории Слащов прославился не только как блестящий полководец, но и как отличный организатор. Когда в конце 1919 года он оказался в Крыму, там наблюдался полный бардак и раздрай. Белые сидели на чемоданах и прикидывали, когда им придется драпать — завтра и послезавтра. А Слащов навел порядок. Уже после, читая лекции красным курсантам он говорил, что, дескать, да, именно из-за меня Гражданская война на Юге России затянулась ещё на год. Нехорошо получилось, но раз уж так вышло, давайте, товарищи, изучать, как мне это удалось…

На Дальнем Востоке наблюдалось даже уникальное явление — единение армии и чекистов. Хотя во всех странах военные и работники спецслужб друг друга не любят. Но куда было деться людям товарища Дзержинского? Дальний Восток — это длиннейшая граница, из-за которой постоянно налетали хунхузы и банды семеновцев. Без помощи «зеленых беретов» было бы тяжело. К тому же Слащов привлек добровольцев — местных охотников. За помощь он расплачивался патронами от берданок. Их оказалось на складах множество, а эти патроны содержали столь нужный охотникам дымный порох. Но и без этого от добровольных помощников отбою не было. В РОСТА шутили, что следующим шагом командующего ОКДВА будет выплата премий за скальпы бандитов.

Но самое главное — ребята Слащова плевать хотели на такие мелочи как государственная граница. Они преследовали банды до последнего. Благо в Китае творился сейчас такой бардак, что тамошним властям было не до выкатывания претензий. Тем более, что назревали большие перемены. Шла подготовка для образования Дальневосточного края. И деятельность Слащова являлась доказательством необходимости такого шага.

Разумеется, активность Якова Александровича нравилась не всем. Доносы шли на него чуть не пачками — во все возможные места. На ни Фрунзе, ни Сталин не обращали на них внимания. Но начали вякать люди в ЦК, которому деятельность Сталина не нравилась. В общем, Виссарионович решил выпустить пар, послав туда представителя ЦК, то есть меня. Формально я должен был разобраться на месте. На самом-то деле моей задачей было покрутиться там — а потом вернуться и доложить: всё хорошо и нечего гнать волну на хорошего человека.

Но перед самой поездкой грохнула сенсация — ребята Слащова захватили атамана Семенова. Так что поездка вышла совсем сюрреалистической. Я ехал вроде как с инспекцией, а моя любовница в том же самом салон-вагоне двигалась, чтобы хорошенько распиарить захват видного врага Советской власти.

Дело было ответственным. С одной стороны, этот захват в затыкал рот левакам, скулившим, что, дескать, что Советская власть переродилась. А вот вам акция в лучших революционных традициях. С другой — это было очень хорошее предупреждение господам эмигрантам. Тем более, что Семенов являлся просто мечтой пропагандиста. Ведь о Колчаке можно сказать, что он воевал за Россию. По своему понимал, что было нужно России, но… Фигура, в общем-то, трагическая. А Семенов… Пока мы ехали на Дальний Восток, мои ребята уже вели беседы с Устряловым и Пепеляевым, которые красочно рассказывали, как семеновцы мешали им жить. К тому же атаман и не скрывал, что работает на японцев. На Россию ему было наплевать. Ему хотелось контролировать Дальний Восток, где много чего было. Например, золото.

В Хабаровске я бывал в том мире, в 1988 году. Тогда это был огромный город с полумиллионным населением. Сейчас он был куда как поменьше — в нём обитало чуть более 50 тысяч человек. В основном, город был деревянным, хотя на главных улицах имелись большие каменные здания, как шутили, в «сибирском колониальном стиле». То есть, дикая эклектика.

Для начала я поперся в крайком партии. Рулившил здесь Николай Афанасьевич Кубяк, член партии аж с 1898 года, рабочий, хорошо при царе посидевший. Тем не менее, он ничего не имел против, что бывший царский полковник забрал такую власть.

— Понимаешь, товарищ, дурацкое положение. Партийные органы в крае единые, а советские раздерганы на губернии. Да ещё и все на местах полагают, что они лучше знают, что и как надо. Так что директивы-то мы отдавать можем, а на них на местах плюют. Так что без Якова Александровича я бы не знал, что и делать. Он мужик серьезный.

Впрочем, недовольные тоже были, они прибежали вечером ко мне в вагон. Но их аргументация сводилась исключительно к происхождению Слащова и к тому, что Фурманов — бывший анархист.

— Я, между прочим, тоже бывший анархист — ответил я одному товарищу, когда мне надоело слушать его демагогию.

На следующий день мы нанесли визит Слащову.

— А он почти не изменился, — шепнула мне Светлана.

Командующий и в самом деле выглядел гораздо моложе своих лет. Есть такие люди. Хотя он, по моим сведениям, нехило квасил. Присутствовал и Дмитрий Фурманов, мужик интеллигентного вида, известный писатель, между прочим. По нему не скажешь, что это комиссар, который отлично работает с паре с «железным командармом», как звали Слащова.

— Приятно познакомиться с человеком, который взял в плен генерала Пепеляева, — сказал он мне при знакомстве.

— Ну, тут моей заслуги тут нет. Они уже