Александр Леонтьев:

Любое мое сценическое движение и ход – это наработки и традиции. Это то, что называется концертным опытом. Ты пробуешь так, пробуешь сяк, там много факторов, чтобы раньше времени не «сдохнуть», чтобы осилить сложные вокальные партии. Ты просто вынужден планировать и подбирать подобные вещи и складывать их в какую-то структуру поведения на сцене. Потому что в моей ситуации несвободного вокалиста импровизировать довольно сложно. Да, в идеале это должно выглядеть как абсолютная свобода поведения на сцене, но это как раз достигается путем скрупулезного внутреннего отбора.

Сценическая манера выкристаллизовывается буквально из каких-то миллиметров. Надо сотни концертов отыграть – тогда это будет и играться, и петься, и выглядеть более-менее органично. Это то, что называется «фирма». Ты приходишь в свой город на выступление какой-то группы, восторгаешься. А у них до этого целый год постоянно проходили концерты, но ты про это не знаешь. При этом люди вламывают. Это такой же абсолютно механизм, как у стахановца токаря-фрезеровщика, который отработанными движениями точит свою деталь. Красиво и без потери качества. Элемент спонтанности, конечно, тоже есть всегда. Но из таких элементов спонтанности потом рождается отработанная схема.

Александр Леонтьев:

Это уже приобретенная привычка. В туре перед концертом, когда они идут один за другим, сил маловато, за несколько часов до концерта включается режим stand bye. Я лежу дряблый и вялый в полном тупняке, не говоря лишних слов. Где-то уже минут за пять до выхода я включаюсь. Потому что, если я еще и в день концерта буду носиться, организм уже чувствует, что я до конца выступления в сознании не дотяну. Реально тяжело, особенно если в клубе нечем дышать. Плюс алкоголь никто не отменял, потому что в туре невозможно вообще не пить. Коньяк на каждом выступлении, усталость накладывается день за днем.

Александр Куликов:

Самая главная проблема в туре – это недосып вследствие, например, плохих дорог. Спишь в автобусе, водила резко тормозит, ты падаешь. Пока устроишься вновь, бок уже отсидел. Но это приятные издержки.

Яков Цвиркунов:

С Михой мы постоянно путешествовали как на пороховой бочке. Я понимаю, почему Андрюха Князев из-за этого напрягался. Особенно в последние годы ты никогда не мог быть уверен, что в следующую секунду ничего не произойдет – в поезде, гостинице, еще где-нибудь. И большинство приключений были непростые. Сейчас такого нет, и мы гораздо более предсказуемы в турах. В числе прочего я занимаюсь на гастролях еще и администрированием, планирую выезды, координирую людей. Мне эту работу стало делать гораздо проще. Сейчас группа точнее, пунктуальнее и работает как один большой отлаженный механизм.

Александр Леонтьев:

Мне дико выворачивает мозг, когда они хлопают не в ритм. Как правило, у нас сильно загоняют темп. Во-первых, это в принципе нелепо. Во-вторых, для группы типа нас, где фронтмен, то есть я, работает по олдскулу без ушного мониторинга (мне крайне важна отдача зала, плюс это сковывает), ты исполняешь песню и при этом вынужден еще про себя считать ритм. А я же барабаны слушаю живьем, а не в ушах, поэтому мне эти ладоши, если они звучат чересчур громко, могут заглушать ударника. В этом случае есть опасность просто потеряться: барабан играет одно, хлопают другое, а у тебя в голове – взрыв мозга.

Александр Леонтьев:

Хорошо помню концерт в клубе «Москва», когда пел весь зал, потому что я был без голоса вообще. После этого мне вырезали кусок связки и сказали, что я даже больше говорить не смогу. А я, собственно, и не мог говорить – сипел и хрипел на концерте. Как напоминание у меня до сих пор висит ВКонтакте видео приветствия с того концерта, где я из последних сил шиплю: «Привет, друзья». Но весь зал отпел этот концерт. Ощущения приятные, когда столько народу тебя от души поддерживает. Никто не стал возмущаться и пытаться сдавать билеты. Вариантов у нас, собственно, было немного: либо отменять концерт, либо переносить его на полгода или год, либо отыграть его так, как могли.

Александр Леонтьев:

Для меня главная цель состоит в том, чтобы наши концерты отличались лишь размером площадки. Уровень шоу, света и звука должен быть при этом одинаковым. Не важно, 3000 человек в зале или 130.