Израиль

Хаджи сидел в окружении друзей и родственников, собравшихся, чтобы отпраздновать его свадьбу. Он знал этих людей, их проблемы, споры о земле, отношение к службе в израильской армии – все с готовностью спешили на призывной пункт, получив повестку, – отношение к новой культуре, которую показывали по телевизору, к текущему состоянию ислама, который бедуины всегда подстраивали под свои верования, что в последнее время становилось все труднее и труднее.

Почему жизнь стала такой сложной?

Хаджи устал.

Когда он пятьдесят лет назад нашел шкатулку, ему казалось, что отныне все станет просто. Вместо этого находка принесла одну только головную боль.

Вот почему аль-Асим собрался ее продать, забрать деньги и начать новую жизнь с молодой женой.

Но теперь даже этот простой план усложнился настолько, что стал казаться невыполнимым.

Как правильно напомнил тот человек из ЦРУ, двое мусульман с Ближнего Востока вряд ли смогут получить вид на жительство в Соединенных Штатах. В любой стране Запада брак с пятнадцатилетней девушкой будет считаться незаконным. Хаджи читал о бедуине из племени хавалид, обитающего в Северной Галилее, который в настоящее время был израильским консулом в Соединенных Штатах и работал в Сан-Франциско. В своей наивности Хаджи намеревался устроиться в Калифорнии, где бедуинская семья сможет купить дом и начать новую жизнь.

Дальше этого он не заглядывал.

Чем он будет заниматься? Что станет делать Ясмин? Какие радости будут у нее в жизни? Получит ли она удовольствие от телевизора, водопровода, стиральной машины? Будет ли стремиться завести дружбу с другими арабскими женщинами? Или же останется одинокой, оторванной от семьи, от друзей до конца жизни?

Когда Хаджи строил планы, то видел лишь радужное будущее. Думал только о том, что оставит позади.

Но что ждет его там, в Америке? Даже если он вернет шкатулку, отдаст ее Макмиллану и переберется в Лос-Анджелес, что будет дальше?

За откинутым пологом Хаджи видел белый свадебный шатер, озаренный лунным светом. Не собираясь задерживаться здесь на две недели, положенные молодоженам, он уже договорился о том, чтобы уехать в первую же ночь. Водитель-израильтянин будет ждать в условном месте и отвезет их в город.

Определенно, пройдет несколько дней, прежде чем их исчезновение заметят.

Снова посмотрев на белый шатер, Хаджи вздохнул. Если бы можно было вернуть все назад, сделать так, чтобы он не должен был отдавать шкатулку торговцу с черного рынка, как бы он поступил? Отвел бы Ясмин в свадебный шатер и остался с ней? Девушка открыто призналась ему, что кто-то обесчестил ее помимо воли. Что это значит для него? Настанет ли когда-нибудь тот момент, когда Ясмин по своему желанию отдастся ему? Возможно ли, что она получит от этого наслаждение?

Или их отношения останутся чисто платоническими?

Если он пойдет на такое, будет ли Ясмин ему признательна, станет ли по-прежнему считать его своим спасителем?

Будет ли она благодарна настолько, что однажды сама придет к нему?

Хаджи побеседовал со своим троюродным братом Ахметом. Тот согласился поговорить со знакомыми мужчинами, которым он доверял, о пропаже шкатулки.

Много лет назад Бог подарил юному Омару эту шкатулку.

Быть может, сейчас остается только молиться, чтобы Он ее вернул.

«Да будет на все воля Аллаха», – мысленно произнес жених.

* * *

26 января 2007 года, 22.14

(12 часов 16 минут до окончания аукциона)

Иудейская пустыня, к западу от Мертвого моря

Израиль

Все зависело от того, какой выбор сделает Джейме.

Сквозь туман, застилающий сознание, она почувствовала, что пикап остановился. Женщины, возвратившиеся вместе с ней с праздника ночи хны в лагере невесты, принялись выбираться из кузова. Должно быть, они приехали в лагерь Хаджи.

Над головой простиралось бескрайнее небо пустыни, подобное черному покрывалу. Джейме подошла к заднему борту, соскользнула вниз и ухватилась за кузов, стараясь удержать равновесие.

Сейчас женщины разойдутся и машина уедет. Ричардс останется одна в темноте, раненая, до тех пор пока кто-нибудь случайно не наткнется на нее, после чего она точно окажется в центре внимания.

Этого ей не нужно.

Женщины тихо разговаривали и смеялись, разделяясь на группы по двое и по трое и исчезая в темноте. Многие направлялись к большому шатру, где должны были спать.

Нужно сделать правильный выбор.

«Господи, дай мне мудрости», – ограничилась краткой молитвой Джейме.

* * *

26 января 2007 года, 22.25

(12 часов 5 минут до окончания аукциона)

Иудейская пустыня, к западу от Мертвого моря

Израиль

– Сулейман, – шепотом позвала Сафия в темноте загона для лошадей.

– Кто там? – послышался испуганный оклик.

– Тсс! Это я, Сафия. Я хочу, чтобы ты передал послание Тарику. Это очень важно.

– Сафия, уже поздно! Почему ты еще не спишь? Если тебя здесь кто-нибудь увидит…

– Этого ни в коем случае не должно произойти! – решительно произнесла Сафия, затем, не в силах удержаться, спросила, указывая на лошадей: – Которая из них входит в калым?

– Азуль, – ответил Сулейман.

Говоря это, он представил себе, как к горлу девушки подкатывает комок. Однако Сафия была полна решимости. Она не хотела навлекать на Сулеймана беду, но ей была нужна его помощь.

– Пожалуйста, передай Тарику, чтобы он разыскал Ахмета. У того заболела сестра. Попроси Тарика привести Ахмета к пещере, где прошлой весной родились пятнистые жеребцы.

– А что, если с моим братом случится беда?

– Он умеет становиться невидимым. Ты это прекрасно знаешь. Надеюсь, сейчас он так и сделает. Тарик обязательно должен привести Ахмета.

Сулейман уронил голову, рассуждая: «Эта девчонка просит о таком пустяке, что можно сделать ей одолжение». Но затем он вспомнил, что Сафия просила научить ее ездить верхом, дать ей прокатиться на лошади ночью, обо всем молчать. Она искала дружбы с мальчиками и просила их обо всем. Сейчас эта девчонка снова вела себя так же.

– Пожалуйста, передай Тарику, – с мольбой в голосе повторила Сафия. – Пусть уж он сам решает, что делать дальше.

– Хорошо, Сафия. Тебе нужно управлять нашей страной. Ты любого уговоришь на что угодно.

– Только того, у кого доброе сердце, – скромно поправила девочка, развернулась, собираясь уходить, но остановилась и спросила: – Как ты думаешь, Азулю будет хорошо в новом доме?