— Я… я больше не хочу готовить каре из ягненка… — Шапиро молчал. — Понимаешь?

Через несколько часов Пиппа увезла Грейс домой. Всем троим в палате Герба элементарно не хватало места, и Бен сказал, что ночью подежурит он, а утром мать с сестрой его сменят.

— Почему ты позволила Бену остаться? — спросила Грейс.

— По-моему, он больше всех этого хотел.

— Правда? Как же ты определила? У тебя есть универсальное мерило любви?

— Мы немного передохнем, а потом сразу…

— Кто курил в машине? — подозрительно прищурилась Грейс.

— Не знаю, — покачала головой Пиппа, смутно чувствуя: ее поймали с поличным.

— Фи, гадость, — сморщилась дочь. — Папиных рук дело? — шепотом спросила она после долгой паузы.

— Нет, нет…

— Если он снова начал курить, наверное, потому и… — Девушка уткнулась в притянутые к груди колени. — Значит, его мозг уже умер и ничем не поможешь?

— Да, милая, так говорят врачи.

Подъехав к дому, Пиппа вытащила из багажника собранные днем сумки. Несмотря на поздний час, солнце еще не село, и, открыв парадную дверь, она заметила мотылька. В памяти тут же возник липкий белый кокон, похожий на гигантскую порцию сладкой ваты с гусеницами внутри… Хм, наверное, личинки успели превратиться в бабочек. Крис… Она по нему соскучилась.

— Спокойной ночи! — едва переступив порог, буркнула Грейс и без лишних слов закрылась в кабинете отца.

Пиппа прошла в спальню и натянула чистую майку со спортивными брюками. Пожалуй, лучше не раздеваться: вдруг придется срочно ехать в клинику? Когда решила прилечь, тончайшее постельное белье показалось ядовитым: конечно, сколько лжи оно впитало за последние недели! Зачем Герб лгал?

Выбравшись из постели, Пиппа села на маленький стульчик в углу и закурила. Услышав негромкий стук в дверь, она подняла глаза. Грейс!

— Боже, это ты куришь!

— Скоро брошу.

— В жизни не видела тебя курящей! — Грейс вошла в родительскую спальню и села на кровать.

— Знаю. — Глубоко и вызывающе затянувшись, Пиппа сняла со стены декоративную тарелочку и затушила о нее сигарету. Судя по выражению лица, Грейс решила: мать повредилась умом. Пиппа пожала плечами и снова опустилась на стул. В кои веки она не боялась неодобрения Грейс! Она, что называется, смещена с должности и в этой семье отныне исполняет роль консультанта. Нет, глупости, матерью остаешься навсегда! Только как быть, если дочь не переносит тебя на дух? Терпеть и, жеманно улыбаясь, ждать у моря погоды?

Грейс зашмыгала носом. Господи, у нее слезы по щекам текут! Пиппа подошла к дочери и села рядом. К ее величайшему удивлению, Грейс прильнула к ней, зарылась лицом в грудь и начала всхлипывать.

— Да, милая, испытание не из легких! — гладя дочь по голове, приговаривала Пиппа.

— Я плачу не из-за этого! — отозвалась Грейс. — А потому что отношусь к тебе по-свински! Почему между нами вечно какая-то напряженность? Не хочу так больше, правда, не хочу!

Потрясенная до глубины души, Пиппа осторожно коснулась лица дочери и расцеловала ее в обе щеки:

— Я очень тебя люблю!

Бедная малышка не подозревает, что за страшный недуг достался ей по наследству! Сколько помнила Пиппа, он передавался от матери к дочери. Хотя, вероятно, цепочка непонимания и обид тянулась куда глубже в прошлое, и еще до рождения бабушки Салли дочери пытались компенсировать недостатки матерей и воспитывать своих девочек совершенно иначе. Да, в некоторых семьях такое бывает…

— Я… я должна столько тебе рассказать, — прошептала Пиппа, — но не знаю как.

— Не сейчас… — Грейс приложила палец к губам матери. — Я просто хочу дружить с тобой. Пока не слишком поздно…

— Я почту за честь дружить с тобой, — проговорила Пиппа.

— Не «почту за честь», а просто «буду рада», — поправила девушка.

— Хорошо, буду рада.

— Я лягу спать здесь? — спросила Грейс, и Пиппа едва не задохнулась от счастья: боже, голова кругом идет!

— Конечно, милая!

Пиппа не могла насмотреться на дочь: вот она закрывает глаза и начинает дышать ровнее… Грейс плакала у нее на руках, Грейс ее любит — разве поверишь в такое счастье?!

Прошел час, а сон все не шел. Наверное, пора возвращаться в клинику. Нет, как минимум, еще один час есть. Если что-то случится, дежурная медсестра обязательно позвонит. Взгляд снова упал на Грейс. Отважная девочка… Хватило бы только времени все исправить!

К дому подъехала машина, затем дала задний ход, и на несколько секунд спальню осветили белые фары. Посмотрев в окно, Пиппа увидела Криса, потушила свет в спальне, вышла на кухню и открыла дверь. Молодой человек стоял на пороге.

— Я заметил в окнах свет и решил узнать, не нужно ли тебе чего. У мамы подруга работает в реанимации «Форд мемориал», она и рассказала нам, что у вас беда.

— Сейчас там дежурит мой сын. По идее я должна отдыхать, но никак не получается.

— Не хочешь со мной прокатиться? — предложил Крис.

— Разве тебе не нужно на работу?

— Смена начинается в пять.

— Ну, если только на полчаса…

Вернувшись в дом, Пиппа на цыпочках прошла по коридору в спальню. Грейс сладко посапывала, свернувшись калачиком под пуховым одеялом. Написав дочери записку, Пиппа положила ее на прикроватный столик, достала из сумочки сотовый, захватила толстовку, развешенную на спинке кухонного стула, и выбралась на улицу. Крис ждал в пикапе.

Сначала они кружили по Мэриголд-виллидж. Пиппа позвонила в клинику узнать, как дела у Герба, и проверить, есть ли у дежурной медсестры номер ее сотового. Отсоединившись, она стала смотреть в окно на деревянные дома с наклонными крышами и опущенными, будто сонными, флагами.

— Даже не верится, что я здесь живу! — воскликнула Пиппа.

— Да, место престранное, — кивнул Крис, ведя пикап мимо круглосуточного магазина, по территории мини-молла и через паркинг, где стоял мини-вэн торговца рыбой, к реке. Крис заглушил мотор, но фары гасить не стал; в двух белых лучах тут же закружились сотни мотыльков — отчаянно хлопая крылышками, словно питаясь светом.

— Вот, вылупились, — проговорила Пиппа, и несколько минут они в тишине наблюдали за мотыльками.

— Твой отец, кажется, был священником… Он когда-нибудь с тобой молился?

— Нет, я каждое воскресенье ходила на его службы, но отдельно…

— А сейчас… сейчас ты молишься?

— Да. Трудно сказать, верую ли до сих пор, но все равно молюсь. Чисто автоматически.

— И о чем же?

— Прошу сделать меня хорошей… — Пиппа рассмеялась. — Бр-р, звучит по-детски!