без толку. Всего один лишь взгляд синих глаз, жадно следящих за моими перемазанными десертом губами, снова отправляет меня жариться в пекле стыдливого желания.

— Продолжай, — хрипло говорит Морозов и повторяет настойчиво: — Продолжай, Ника, не останавливайся. Твоё мороженое уже начало таять, ты чувствуешь?

Я сглатываю первую порцию, почти не чувствуя вкуса из-за безумного волнения.

Божечки… мы сейчас точно о мороженом говорим? Потому что самое явное, что я однозначно чувствую — это жар растущего давления его затвердевшей ширинки сквозь мои тонкие джинсы.

Следующая ложка приносит с собой сюрприз.

Как только я тяну ее в рот, Морозов абсолютно уверенно, как будто это в порядке вещей, сжимает ладонью мою грудь и мягко, но непреклонно начинает ее поглаживать прямо через ткань халата.

Меня аж жаром прошибает.

— Что ты…

— Мороженое, Ника. Ты должна думать только о мороженом. Оно у тебя потечет скоро.

Я судорожно зачерпываю третью ложку. Чувствую его ласковые пальцы на себе так остро, что от груди к животу начинают пробегать невидимые разряды возбуждения. Морозов постепенно переключается на другие места…

И тогда процесс поглощения десерта превращается для меня в самую настоящую сладкую пытку.

Мороженое в вазочке кажется бесконечным. С каждым мгновением я делаю паузы между ложечками всё длиннее и длиннее. Не могу сосредоточиться ни на чем, кроме горячих мужских рук, которые гладят и провоцируют меня вкрадчиво умелыми ласками.

В какой-то момент он прижимается жадным поцелуем к изгибу моей шеи, и я вздрагиваю. А затем чуть не подпрыгиваю от легкого шока, опрокинув порцию тающего мороженого себе на подбородок и ключицы.

Какая мастерская уловка!

Пока я думала о губах Морозова на своей шее, он умудрился быстро развязать поясок халата на моей талии, скользнул рукой прямо под трусики и властно накрыл ею низ моего живота.

— Матвей!.. — я инстинктивно дергаюсь и делаю попытку сомкнуть ноги, но только помогаю ему этим надавить на самое чувствительное место сильнее.

Он слегка прихватывает зубами мочку моего уха.

— Ты еще не закончила. Продолжай.

У меня нет сил спорить с ним. От приятного ощущения своего сладостного пленения голова кружится. Я пытаюсь нашарить ложкой вазочку, но она словно уползает куда-то от моего затуманившегося взгляда.

— Придется мне тебе помочь, — шепчет Морозов и свободной левой рукой фиксирует мое запястье, направляя его. — Открывай ротик.

Это какой-то сюр. Что он творит?.. Безумие…

Я беспомощно принимаю новую порцию мороженого. И одновременно с движением ложки там, внизу, начинают действовать его пальцы.

Медленно и ритмично…

Постепенно и неотвратимо наращивая свой темп.

О… Боже.

От неожиданности я поддаюсь вперед к столу и стискиваю зубами ложку. Она тихо звякает. А следом звенит и грохочет на столе что-то еще… Краем сознания понимаю, что я только что опрокинула на себя вазочку с оставшимся мороженым, и теперь оно растекается по моей груди холодной сладкой массой.

— Ты проиграла… — Морозов ни на секунду не прекращает движения своих пальцев, вынуждая меня содрогаться от миллиона маленьких молний внутри в полуобморочном состоянии. — …и победила.

— Это… как?.. — выдыхаю я на сдавленном полустоне с зажмуренными глазами.

— Я всё равно тебе всё расскажу. Всё, что пожелаешь, Ника… за одно только твое слово, любимая…

Не могу уже терпеть его виртуозную атаку и держать голову на весу. Опускаю ее вниз и упираюсь щекой в столешницу. Она кажется влажной.

— Какое слов… о-о…

— Скажи мне «да».

— Да…. да… — отвечаю ему невнятно, уже почти ничего не соображая.

Мир рывком переворачивается. Слуха касается какой-то новый грохот… тарелки с нашим ужином, что ли, полетели на пол?..

И я вдруг обнаруживаю себя сидящей на краю стола с тяжело дышащим Морозовым между моих бедер. Пристально глядя мне в глаза, он опускает меня спиной назад и, кажется, попутно смахивает со стола еще пару бокалов… судя по хрустальному звону осколков на полу.

Я смотрю на него, как кролик на удава. Даже мысли не возникает возразить.

С такого ракурса его голый мускулистый торс кажется еще красивее, и от контрастного сочетания его широких плеч и узкой талии мой женский инстинкт просто взрывается от восторга.

Хочу обнять его, хочу потрогать…

Каждый миллиметр его гладкой кожи с твердыми мышцами…

Не прерывая контакт наших глаз, он оттягивает края белого банного халата в разные стороны — медленно, словно разворачивая обертку на своей конфете. И в несколько рывков стягивает с моих ног трусики. А затем расстегивает свои умопомрачительные тесные джинсы и накрывает меня своим телом. Кожа к коже.

— Ты вся перемазалась, — говорит тягуче-низким вибрирующим голосом, и его звуки отдаются в моей груди волнующей щекоткой. — Сладкая и холодная… — он неожиданно проводит языком длинную линию от моей щеки до самых ключиц. — Нет, уже не холодная. Горячая…

Внезапно Морозов нашаривает рядом что-то, и я вижу в его руке ложку с полурастаявшим мороженым из другой вазочки. Он облизывает ее и хрипловато сообщает:

— У тебя вкуснее.

Чувствую, как его бедра волнообразными движениями полируют внутреннюю часть моих раздвинутых ног в будоражащем предвкушении чего-то грандиозного. Неотвратимого. И чудесного.

— Поэтому игра и называется «горячим мороженым»? — спрашиваю его задыхающимся шепотом. — Опасная игра… Если есть мороженое так быстро, то у тебя есть риск заболеть…

— Заболеть рядом с тобой? — на его лице вспыхивает мимолетная улыбка, полная жаркого желания и завораживающей белозубой красоты. — Нет, Ника. Ведь ты и есть мое лекарство, — он порывисто наклоняется и начинает вжиматься интенсивнее, готовясь овладеть мной по-настоящему. И лихорадочно шепчет прямо в губы: — Я забираю его себе…

Упругий сильный толчок вырывает у меня легкий вскрик.

Морозов останавливается на секунду, давая мне привыкнуть, но времени не теряет — живо просовывает между нами руку и возобновляет шокирующе умелые и бесстыдные ласки. Как будто боится, что если я вырвусь из-под власти древнего, как мир, инстинкта, то оттолкну его и потребую прекратить.

Ох, Морозов, Морозов!..

Любимый мой мужчина, раненый судьбой человек…

Вспышка острого удовольствия застает меня врасплох. Дрожу всем телом.

— Я люблю тебя, Матвей… — вырывается у меня жалобный стон. — Люблю тебя… люблю, люблю…

Чувствую, как он глубоко вздыхает. И тут же с жаром ловит мои слова глубоким жадным поцелуем. Я даже в себя прийти не успеваю после второго в моей жизни ярчайшего удовольствия, а Морозов снова бросает меня за грань невероятных ощущений.

Сладко, остро, наполненно…

И очень, очень динамично.

Наша близость напоминает мне эйфорию полета на самых длинных качелях, вот только к этому феерическому чувству добавляется сумасшедший пульсирующий жар. Он тикает внутри, как таймер грядушего взрыва…

… и он настигает меня со скоростью огненной