— Я совсем сдвинулся, увидев вас, — рассмеялся Филя. — Вадим Райский, адвокат. А я его — ну как сказать? — «личка». Охраняю то есть.

— Разве он нуждается в охране? — Филя увидел, что она вспомнила, о ком речь. — А вы-то что здесь делаете? Решили и меня тоже поохранять? Нет необходимости. Благодарю вас. А Вадиму Андреевичу — да? — передайте, чтоб он не делал глупостей. Тогда и нужда в охране у него отпадет. Всего хорошего, молодой человек.

«Нахалка, — беззлобно подумал Филя, — это я-то молодой? А впрочем, ей это в будущем, возможно, и зачтется…»

— Вы меня, извините, Нина Георгиевна, не поняли. Или я так бестолково пытаюсь объяснить. Постойте еще минуточку, я постараюсь уложиться. Вадим просто боится сейчас выходить на вас.

— Да? Странно! И с чего бы это? — Она не верила ни одному его слову — и это было весьма заметно.

«Ах ты моя надменная!..» — подумал Агеев, а сам продолжал:

— После вчерашней встречи с вами, у Игоря Петровича, — Филя понизил голос почти до свистящего шепота, — у Вадима и в консультации, и дома раздалось несколько неприятных и тревожных для него телефонных звонков. Мы сейчас проверяем, но трудно определить, поскольку разговора, как такового, практически не было. Одни угрозы.

— Какие? — Ершова поставила наконец на землю свои пакеты, и в одном из них предательски звякнуло стекло. «Наверняка не „боржоми“, — подумал Филя, — это хорошо, может пригодиться».

— Ну ему сказали, типа того, что если влезешь в дело и отодвинешь Гордеева — вы знаете, о ком речь…

Она кивнула — уже с интересом, хотя по-прежнему с недоверием.

— Так вот, откажись, мол, пока не поздно. Причем сказано было в резкой и безапелляционной форме. Он даже подумал, что за ним проследили, когда он ехал на Старую Басманную, понимаете? — Филипп говорил уверенно, поскольку обладал полной информацией, почерпнутой из исповеди Райского, которую ему передал Денис. — Ну и, возможно, сделали определенные выводы. Естественно, пришлось думать и ему — угрозы были нешуточные. Нет, он просил передать вам, что от вашего с ним договора он не отказывается и работать будет. Гордеев, конечно, не простой орешек, но физическое его состояние сейчас таково, что он просто вынужден будет принять предложение Вадима о помощи. Тот же, как известно, вначале и сам предполагал привлечь себе в помощники Райского, так что ничего странного не произойдет. Вот, собственно, это он и просил меня вам передать. А теперь, — Филя открыто улыбнулся, — полагаю, я могу быть свободным? Или все-таки помочь донести до двери этот ваш груз?

— Подождите, — на лбу Ершовой появилась складка, указывающая на озабоченность. — Вы говорите — мы, мы, а кто это «мы»? Могу я узнать? Или это очередная адвокатская тайна? — с легким сарказмом спросила она.

— А никакого секрета нет, — бесхитростно ответил Филя. — Детективное агентство «Светоч». Оно достаточно известное.

Тут Филипп не врал, такое агентство действительно было в Москве, и командовал им один из бывших муровцев, который отлично знал Вячеслава Ивановича. Так что временно внести в список оперативников некоего Валерия Сергеевича Разина и выписать на него соответствующий документ для Грязнова-старшего никаких сложностей не представляло. Филя, видя все еще недоверие на лице Ершовой, профессиональным жестом достал из кармана потертую (не новую, значит) малиновую «ксиву», ловко раскрыл ее и поднес к глазам Нины Георгиевны. Опытный глаз следователя сразу определил подлинность документа. Что, собственно, и требовалось доказать.

Филя, глядя, как тает ее настороженность и выражение лица становится спокойным, снова продемонстрировал, что откровенно любуется ею. Скромно так показал, без наглости, присущей традиционным покорителям женских сердец. И отметил, что попал в цель. «Мадам задумались». Возможно, она размышляла: «Может, и в самом деле попросить помочь донести до дверей на пятом этаже?» Или ее соображения распространялись еще дальше? Тут оставалось только гадать. И Филя решил помочь, ускорить «трудное решение вопроса».

— Вы меня еще раз извините, Нина Георгиевна, давайте я вам все же помогу, негоже, — он выдал одну из самых обаятельных своих улыбок, — красивой женщине таскать на себе тяжести, даже если они и приятно звякают? Но только мне тогда надо будет приткнуть машинку куда-нибудь. — Он показал на свою «девятку», стоящую на проезжей части и явно мешающую проезду других машин. — Минутное дело. Впрочем, можете оставить здесь свои авоськи, давайте я их только перенесу на тротуар… — Он бесцеремонно сгреб все пакеты разом и бережно поставил их на ступеньку у подъезда. — Вы поднимайтесь, а я быстренько уберу машину и поднесу.

— Код знаете? — только и спросила она.

— А для этого надо просто внимательно посмотреть на кнопки с цифрами, выбрать наиболее часто употребляемые и найти нужную комбинацию. — Филя по-приятельски подмигнул ей и улыбнулся. — На спор готов управиться в течение минуты.

— Ишь ты! — с симпатией посмотрела на «Валеру Разина» следователь по особо важным делам. — Ну хорошо, я вас там подожду. — Она показала пальцем наверх. — А транспорт свой можете поставить вон там, — она кивнула на прогал между машинами у оградки и, видимо мысленно проклиная свои каблуки, безумно неудобные для хождения по магазинам, ковыляя, ушла в подъезд.

За беседой на дворе, слушая в улитке наушника ее многозначительное «содержание», наблюдал с площадки пятого этажа Володя Демидов.

«Ну-с, приступим», — сказал он себе, когда услышал, что лифт пошел вверх.

Кабина остановилась на пятом этаже. Отъехала в сторону створка двери грузового лифта, и на площадку шагнула женщина. Шагнула, не поднимая головы и глядя себе под ноги. Но выйти так и не успела. А все дальнейшее вмиг превратилось для Нины Георгиевны в сплошной, безумный кошмар.

От резкого толчка в грудь она влетела обратно в кабину. Новый удар сверху почти опрокинул ее, заставил съехать спиной на пол. Еще мгновение, и дверь закрылась, будто заклинилась, а на Нину грубо навалился огромный мужик, который, хрипло сопя и рыкая, похожими на гигантские клещи руками с поразительной легкостью разрывал на ней одежды, отбрасывая клочья в стороны. Прижатая и скорченная на полу, в разодранном белье и с ногами, закинутыми над головой, она не могла не то что закричать, позвать на помощь, она даже вздохнуть толком не могла — так страшно сдавил, сжал ее со всех сторон этот дикий гигантский зверь. А грубые его пальцы с жадным остервенением мяли и терзали ее голое уже тело — ноги, живот, раскрытую грудь…

Никогда не представляла, что станет жертвой безумного маньяка! В сдавленную грудь почти не поступал воздух, и она стала терять сознание, как-то слишком отстраненно понимая, что вот так приходит смерть.

Но Нина поторопилась. Избавление пришло неожиданно, в тот момент, когда у нее перед глазами уже поплыли багровые круги, становившиеся все ярче и готовые вспыхнуть последним пламенем. Она не поняла, что произошло. Сперва исчезла убийственная тяжесть. И она со всхлипом потянула в себя воздух. Потом в голове что-то страшно загрохотало. Позже Филя объяснил ей, что грохот был не в ее голове, а в лифте, который он умудрился-таки открыть и увидел жуткую сцену насилия.