Всему свое время, говорил Екклесиаст, время обнимать и время уклоняться от объятий… время любить и время ненавидеть…

4

Как говорит старая пословица, любовь — любовью, а борщ — борщом. Иными словами, занимаясь напряженными физическими упражнениями, именуемыми любовными схватками, Филипп ни на минуту не забывал о суровой прозе жизни, которая, собственно, и подвигла его на этот шаг. И он не собирался выстраивать для себя в этом направлении какие-либо перспективы, ему достаточно было стать у мадам Ершовой своим человеком. Пусть не доверенным, не единственным и незаменимым, этого не надо. Вполне достаточно было бы проследить устойчивые связи Нины Георгиевны с ее, грубо говоря, преступными подельниками. Даже проще — установить сам факт существования этих связей. Причем он думал, что решение этой задачи теперь особых трудностей не вызовет. Нет, никаких там допросов с пристрастием! Желательно, чтобы она сама захотела рассказать ему о своих делах. Но для этого она должна быть полностью и до конца уверенной в нем. Нужно заставить ее увидеть в мужчине не только любовника, но и помощника, с которым можно поделиться сокровенными мыслями.

Она уже успела сделать парочку непроизвольных якобы попыток разговорить его, вызвать на откровенность, но он ловко запечатывал ее рот поцелуем, после которого всякое желание болтать мигом пропадало. И тем не менее.

— Тебе нравится, Валера, твоя работа?

— Как всякая, — неохотно откликался он, лаская ее.

— А удовольствие есть? Материальное?

— Хватает… Если без понтов, то даже вполне. По нынешним временам пятьсот баксов плюс разовые — премиальные там, чаевые — достаточно. А копить я все равно не умею.

— А если б тебе, скажем, вдвое, втрое больше платили бы, отказался?

— А где ж такие дураки найдутся? — рассмеялся он.

— Почему обязательно дураки? Та же охрана. Может, еще кое-какие «функции». Ты ведь умный парень, нужны тебе побегушки всякие?

— Ну всяких «функций», как ты говоришь, только я не знаю, что имеешь в виду, и у меня тоже хватает. Бывает, с избытком. Но вот если б мне поручили только тебя охранять, тут бы я без всяких возражений… — И он с такой ловкостью закрутил ее вокруг себя и достал с такой силой, что женщина только ахнула и застонала-забилась в очередном приступе неудержимого желания.

«Что ж это я бабу-то порчу? — отстраненно подумал Филя. — Ведь не ровен час, поверит… И что мне с ней потом делать?»

Он решил, что она забыла о его работе, утолила интерес, и все. Оказалось, что нет. Через час-другой снова спросила:

— А если б я тебе нашла очень хорошую, денежную работу, согласился бы?

— Ты поставила себе задачу меня трудоустроить? Или хочешь, чтоб я всегда находился у тебя под боком? Чтоб мог в любой момент, а?

— Ой, пусти, сумасшедший!.. — шутливо оттолкнула Филю. — У меня уже нет никаких сил… А вот у моего знакомого, того самого Игоря Петровича, о котором ты слышал от своего адвоката, не только ЧОП имеется, но и большой, серьезный Благотворительный фонд. Там миллионы проворачиваются, если не больше, но это — строго между нами, Валера. Я тебе верю и хочу добра. Поэтому сразу тебя предупреждаю: без моего ведома, если у нас, в смысле — у тебя с Игорем, удачно сложатся отношения, ты не должен ничего самостоятельно предпринимать. Обещаешь?

— Так ведь обману ж! — беззаботно засмеялся Филипп.

— На свою голову, дурачок… — Она прижалась к нему. — Я уверена, что у Игоря после разговора со мной вопросы к тебе возникнуть не должны. Конечно, если и твой нынешний шеф не станет возражать и отпустит тебя… А с другой стороны, почему он должен возражать? — продолжала она развивать свою мысль. — Рыба ищет, где глубже… Да потом, я и в Сережке уверена.

— А это еще кто? Твой прежний любовник?

— Что ты несешь! — вскинулась она. — Это брат мой родной. Он — полковник милиции, зам начальника УВД Юго-Восточного округа.

— Ого! — со значением сказал Филя. — Высокая птица, да?

— Он там, по сути, главный, потому что его шеф — Ванька Куницкий — пустое место, и если б не Сережка, того давно бы сняли. Тупой, как валенок. Брус тоже Сережку слушает, тут без балды, можешь мне поверить… Ну и другие люди — само собой.

— Ты таким тоном говоришь, будто под другими подразумеваешь всякую шелупонь, типа министра, его замов?..

— А ты знаешь, я тебе скажу, смех смехом, а ведь ты и в самом деле недалек от истины. Вот пройдет сейчас один наш паренек бирюлевский депутатом в городскую думу, и что ему после этого все вместе взятые министры московского правительства? А мы его в будущем году продвинем и в Государственную думу, тогда уже и те министры, о которых ты сказал, окажутся у него в той же заднице. Не так, скажи?

— Ну, девка, у тебя и постановочка вопроса! — искренне восхитился Филя. — Да с тобой же просто опасно простому человеку дело иметь.

— Ну уж, — теперь она стала к нему льнуть и ласкаться, — тебе-то, кажется, нечего опасаться… А я, наверное, очень скоро перейду в Генеральную прокуратуру. Там за меня один важный мужичок хлопочет.

— Тоже любовник?! — уже сердито отстранился от нее Филя. — Да сколько ж их у тебя? Совесть-то есть?

— Слушай, ну ты у меня просто прелесть! Такой забавный! Все, больше не будет. Никого не будет! Мне теперь одного тебя на весь бабий век хватит… — И вдруг она медленно приподнялась над ним, зависла и странно холодным взглядом уставилась в глаза. — Чего глаза прячешь? Смотри на меня! Учти раз и навсегда, если обманешь, я тебя на дне достану. И в Чечне не спрячешься. Я измены не прощаю. Понял?

«Фигня все это, конечно, — подумал Филя, — но сказано очень уверенно и жестко. А что, ведь зазеваешься не вовремя, и — достанет. Не она, конечно, а братва какого-нибудь очередного бирюлевского паренька. Хотя такая дамочка и сама, видимо, способна запросто замочить кого угодно… Бррр!»

— А что за человек этот твой Брус?

— О-о, это настоящий мужик! — с чувством сказала она и спохватилась: как-то не очень ловко в данную минуту выглядело ее восхищение.

И чтобы замять неожиданно возникшую неловкость, она стала рассказывать Филе, как несколько лет назад отставной полковник внутренних войск Брусницын решил организовать Благотворительный фонд для поддержки сотрудников МВД, получивших ранения и контузии во время боевых действий в Чечне. Рассказала и о трудностях, что были у него, поскольку на первых порах приходилось едва ли не силком уламывать некоторых руководителей предприятий и крупных бизнесменов жертвовать на святое дело. Где, как говорится, уговором, а где и угрозой — далеко не все хотели участвовать в таком благородном деле, каждый больше о себе старался думать, о своем кармане.

Много чего любопытного наговорила Нина, пока Филипп понял наконец, что эти находчивые «ребятки» организовали для себя просто замечательную кормушку. Они нехило кормятся на так называемые «добровольные пожертвования», которые на самом деле являются результатом четко отработанного рэкета. И «крышует» этот рэкет сама же милиция. Вот так надо жить, господа! Во всяком случае, судя по убежденному, даже отчасти восторженному тону разговорившейся своей любовницы, Филя понял, что она полностью на стороне рэкетиров, не исключено, что и сама этим же занимается. Иначе как понять всю эту историю со взяткой в двести тысяч долларов? Вертелся вопрос на языке, но Филя сдержался — рано, можно спугнуть и завалить дело. Или же сразу придется тогда предпринимать какие-то решительные меры. И речь пойдет не об этой голой и бесстыдной бабе, что валяется сейчас рядом с ним в кровати, а о следователе-«важняке» Ершовой, какой она входит обычно в свой служебный кабинет. Утащить очумевшую от безудержного секса бабу из ее кровати и спрятать где-нибудь — это обычная уголовщина, а вот похитить ответственную сотрудницу Следственного комитета Министерства внутренних дел — уже государственное преступление. И здесь легко не отмотаешься…