– О, верность – это то, чем вы славитесь, милорд, – изогнулись алые губы в учтивой улыбке. – Теперь я это ясно вижу. Вы истинный образец благородного рыцаря и лорда. Ловансьон заканчивается, будьте любезны проводить меня.

В самом деле, последние такты, затихая, звучали под сводами зала, и Грегору показалось, что навощенный паркет качается, уходя у него из-под ног. Он снова все испортил – как всегда. Величайший из его талантов, куда там магическому или полководческому! Тонкие пальцы Беатрис лежали в его ладони, но теперь казались холодными и жесткими, будто он держал не руку прекрасной женщины, а эфес шпаги. Той самой, про которую шутили, что это единственная любовница лорда Бастельеро. Интересно, какая дрянь все эти годы осведомляла двор о подробностях его личной жизни?! Впрочем, неважно.

Важно только то, что они с Беатрис уже подошли к Малкольму, и следовало отдать положенный поклон супругу женщины, с которой Грегор танцевал. И вложить ее ладонь в руку ее мужа, а потом отступить, показывая, что все это лишь законы бала, позволяющего любые надежды, – однако не дольше одного танца. Ловансьон как мера длины целой жизни…

– Благодарю, ваше величество, – поклонился он и повернулся к Беатрис, уже вставшей по левую руку от мужа. – Моя королева, я сохраню память об этом танце.

– Мой супруг высоко ценит вас, милорд, и я присоединяюсь к нему в этом чувстве.

Голос у нее был теплым и бархатным, как обычно, ни на миг не дрогнул, только рубины на шее блеснули вдруг зло и холодно, особенно тот, центральный. Грегор еще раз кивнул Малкольму, отводя взгляд от знаменитого гарнитура, который сотню с лишним лет хранился в особой сокровищнице Бастельеро, пока влюбленный юный дуралей не преподнес его чужой невесте с напыщенным напутствием, что дарит ей смерть любого, кто посмеет обидеть прекраснейшую и вернейшую из женщин. Мол, если уж его не будет рядом, чтобы хранить ее честь, пусть это сделает его любовь – и рубиновый цветок с заключенным в него проклятием… Дурак. Зачем королеве самой спускать с поводка чью-то смерть, если всегда найдутся те, кто сделает это ради нее?

Он спустился с тронного возвышения, не чувствуя ног, мечтая исчезнуть с этого Барготом благословленного бала прямо сейчас, и плевать, что Малкольм разозлится! Чуть не столкнулся с каким-то юным дворянчиком, тот вовремя отскочил, пробормотав что-то о восхищении и благодарности, которые все испытывают к его светлости… Грегор проглотил рвущееся с губ проклятие, заковыристое, сложно закрученное, включающее и королевскую семью, и Дорвенант, и двор, причем все это в исключительно похабных сочетаниях. Прямо жаль, что не сделать рабочим!

– А, Бастельеро, – повернулся к нему лорд-канцлер, попавшийся на пути Грегора следующим. – Вы еще развлекаетесь или готовы поговорить?

– Второе, ваша светлость, – мрачно ответил Грегор. – Что вас интересует?

– Ваш доклад королю, – сразу перешел к делу Аранвен, покачивая в длинных тонких пальцах бокал с игристым фраганским вином, отпитым едва ли на пару глотков. – О порталах. Я так понимаю, это серьезно?

– Более чем! – выдохнул Грегор с немыслимым облегчением. Семеро, благословите Аранвена! Мало того, что канцлер даже здесь, посреди бальной суеты, умудряется думать о делах, он и Грегору дает прекрасный повод ускользнуть от всех этих глупостей. – Вы уже ознакомились, Ангус?

– Вы же знаете, я профан, – пожал плечами пожилой лорд, демонстрируя великолепную осанку. – Но моя жена – неплохой теоретик. Правда, некромант, как и вы, но она говорит, что все выглядит на редкость убедительно.

Грегора неприятно кольнуло сознание, что его выкладки, оказывается, подвергались рассмотрению даже не королевских магов, а… жены канцлера! Кто вообще слышал о научных изысканиях леди Аранвен? Но… ладно, если для Ангуса это имеет значение, его дело. Главное, что канцлер поверил в опасность.

– Все более чем серьезно, – сказал он, посмотрев прямо в непроницаемые темно-серые глаза Аранвена. – Ангус, ради Семерых, убедите короля и королевский Совет в том, что мои предложения необходимо принять. Иначе, Претемной клянусь, мы на пороге катастрофы.

– Я постараюсь, Грегор, – кивнул лорд-канцлер. – Полностью запрета порталов не обещаю, но приложу все усилия. Если вы не слишком заняты на праздниках, приезжайте ко мне, поговорим. Только на второй неделе, будьте любезны, всю первую мы с женой и сыном гостим у Эддерли.

– Непременно, милорд.

Грегор поймал холодный взгляд леди Аранвен, стоящей в трех шагах от них, поклонился и отошел. Действительно, это он сам с удовольствием весь оставшийся бал провел бы в разговорах о делах, а Аранвену приходится развлекать жену. Как же ее… ах да, Немайн… Имена у Аранвенов – язык сломаешь, хуже вольфгардских. Немайн Аранвен, некромантка… Дарра, значит, унаследовал от матери и дар, и склонность к науке, если верить канцлеру.

Стоило вспомнить об адептах, как Грегору немедленно захотелось в Академию! Перебрать накопившиеся за несколько недель заметки, превратив их в полноценные планы будущих занятий, поговорить с другими преподавателями… Правда, почти все они на праздничных вакациях, но ведь еще есть Денвер с его расследованием убийства!

У Грегора даже руки зачесались немедленно заняться хоть чем-то полезным, и тут он заметил в толпе придворных хорошо знакомую длинную фигуру с лошадиным лицом и коротко стриженными светлыми волосами, затянутую в черный с алым мундир. Дориан Ревенгар! На ловца, как говорится, и вурдалак бежит! Вот с ним обязательно стоит побеседовать, причем именно сейчас, пока отец адептки Ревенгар, Двойной звезды и гордости двух факультетов сразу, еще не натворил непоправимых глупостей.

Дориан ему, как ни странно, обрадовался. От фальшивых улыбок и изъявлений преданности Грегора уже мутило, а за слово «восхищение» он готов был убивать, но Дориан расплылся в улыбке совершенно искренней и тут же сунул ему в руку почти полный стакан карвейна – деяние изумительно своевременное!

– Ваше здоровье, Ревенгар, – сказал Грегор с благодарностью и отхлебнул разом едва ли не треть.

Огненный шар обжег рот и прокатился в желудок, так что на пару мгновений все тело онемело, а потом налилось приятной горячей тяжестью. Зато вид окружающих перестал вызывать в памяти полный свод проклятий. Дориан одобрительно кивнул и снял с подноса пробегающего мимо лакея еще один стакан с каким-то слабеньким вином, судя по цвету. Перехватив трость, которую держал, под мышку, небрежно выплеснул содержимое стакана в ближайший вазон с лилиями, снял с пояса фляжку и налил себе того же карвейна. «Семеро Благих, – не без уважения подумал Грегор, – какая предусмотрительность! Впрочем, это же Дориан, он скорее согласится остаться без сапог и мундира, чем без выпивки».

– Ну что, Бастельеро, вот все