– Ты что, не веришь мне? Думаешь, я мог бы тебя ударить? – разносится по салону низкий голос Глеба после небольшой паузы.

– Не знаю, – глухо отзываюсь я, разглядывая сквозь стекло идущих мимо нас по тротуару прохожих.

– Отец еще в детстве нам с Егором внушил, что бить женщину – это дно. Наверное, это единственный вопрос, в котором я с ним солидарен.

Я разворачиваюсь к нему и смотрю в глаза, не в силах скрыть обиду.

– Ты сегодня очень больно схватил меня за локоть, – крепче сжимаю пальцами пострадавшее место. – Откуда мне знать, что в следующий раз ты не сделаешь еще больнее? Я ведь уже не только о себе думать должна.

Он берет мою руку, задирает рукав блузки, рассматривает локоть. Нежно оглаживает его пальцами. Наклоняется, целует несколько раз в самый сгиб, пуская по коже ворох горячих мурашек.

– Прости. Я не рассчитал силу, – поднимает голову и смотрит в глаза. – Больше такого не повторится, Настя. Я тебе обещаю.

Мои глаза наполняются влагой. Изо всех сил пытаюсь сдержаться, но пара слезинок все же скатывается по щекам. Я хочу поверить ему. Но не могу.

– Извини, но я уже все это проходила. И не хочу больше.

– Что проходила?

– Когда сначала делают больно. А потом клянутся, что это не повторится.

Взгляд Глеба стекленеет. Челюсть сжимается, на скулах начинают ходить желваки.

– Кто? – спрашивает он ледяным тоном после небольшой паузы.

– Бывший, – пожимаю я плечом, одновременно смахивая со щек слезы.

– Это ведь не Егор?

– Нет, конечно, – грустно усмехаюсь я. – Егор на такое не способен. Тот человек исчез из моей жизни еще задолго до знакомства с вами. Я любила его. Очень. Все прощала. Он мог позволить себе залепить мне пощечину или толкнуть. Не так чтобы очень сильно. Это всегда было больше обидно, чем больно. И потом он всегда просил прощения, клялся, что больше никогда в жизни… А однажды взял и избил меня так, что я попала в больницу. Причем из-за ерунды какой-то…

– Кто он?

– Неважно.

– Скажи его имя.

– Глеб, пожалуйста, не надо всего этого. Я не хочу ворошить прошлое. Я рассказала тебе не для того…

– Настя, просто скажи мне имя. Я ведь все равно его найду.

– Не надо никого искать. Это дело прошлое, поверь, жизнь его уже и так жестоко наказала.

– Жизнь наказала? Да я убью его нахрен!

– Глеб, нет. Не надо. Ты не будешь его искать и ничего ему не сделаешь. Он и так уже в инвалидном кресле… В аварию попал спустя год, после того как все случилось, – поясняю в ответ на вопросительный взгляд. – Он просил у меня прощения. И я его давно простила. Просто не хочу, чтобы такое повторилось.

Глеб долго молчит. Смотрит на меня.

– Ты поэтому выбрала Егора? Потому что решила, что я такой же, как тот твой бывший?

– Нет, – отрицательно кручу я головой. – Я выбрала Егора, потому что ты уехал. Мне было одиноко. Очень одиноко. И Егору тоже было одиноко. А еще мне было жалко его. Он ужасно переживал из-за вашей ссоры.

Глеб берет мою ладонь, гладит большим пальцем, сжимает в своей руке. Смотрит в глаза пронзительно.

– Настя, я псих конченый, я знаю это. Но я никогда тебя не трону. Я лучше руку себе отрублю, чем тебя ударю.

Я не выдерживаю, подаюсь всем корпусом к нему и обнимаю. Зарываюсь лицом в его рубашку, прижимаюсь щекой, тихо всхлипываю. Чувствую, как его руки смыкаются на моей спине, как губы опускаются на мой затылок, и становится так невероятно тепло…

Верю ему. Может, я последняя дура, но верю.

Я прижимаюсь к нему все крепче. Беспорядочно глажу, скольжу руками по его крепким плечам, груди и шее. Глеб обхватывает пальцами мой подбородок, заставляет поднять голову вверх. Пристально смотрит в глаза. Наклоняется медленно, целует в губы. Очень нежно и чувственно. Я мгновенно теряю связь с реальностью. Плавлюсь в его руках, вся превращаюсь в нежность.

Его сильные руки гладят меня, опускаются на талию, осторожно сжимают, посылая горячие импульсы вниз живота. Как-то очень легко подхватывают и перетягивают через консоль, усаживая меня на мужские колени.

Поцелуи становятся все настойчивее, глубже, требовательнее, доводят до исступления. Теплые ладони проникают под мою блузку, ласкают ставшую сверхчувствительной кожу под ней. Ткань задирается наверх, прохладный воздух салона обжигает обнаженный живот и спину. Это немного отрезвляет, я начинаю оглядываться по сторонам.

Наша машина припаркована прямо у обочины, мимо проносятся автомобили, по тротуару идут пешеходы. Передние окна джипа не затемнены, и нас наверняка отлично видно с улицы.

Но Глеб словно не замечает ничего и никого вокруг.

– Глеб, Глеб… – шепчу я, с трудом отрываясь от его губ. – Мы же посреди улицы, что ты делаешь…

Он фокусирует на мне помутившийся взгляд, смотрит беспомощно.

– Я не знаю, – произносит хрипло, отрицательно качнув головой.

Обнимаю его. Прижимаю голову любимого к своей груди, глажу по затылку, начинаю беспорядочно целовать его короткие волосы.

– Поехали домой, – шепчу.

Глеб отрывается от моей груди, снова смотрит, на этот раз очень внимательно, будто хочет запомнить в мельчайших деталях мое лицо.

– Ты голодная? Поехали, может, поужинаем где-нибудь? – внезапно предлагает он.

Я улыбаюсь. Действительно очень хочу есть. Вика кроме чая с детским печеньем ничего мне не предложила, а я сегодня только завтракала.

– Поехали.

Перебираюсь обратно на свое сиденье, поправляю блузку и волосы, боковым зрением замечая, что он все еще безотрывно разглядывает меня. Это так безумно приятно. Знать, что ты настолько нравишься кому-то. И не просто потому что тебе так сказали, а потому что это видно невооруженным глазом. И даже если не смотреть – все равно чувствуешь.

Даже когда он наконец переключает взгляд на дорогу, переводит рычаг коробки передач в положение «драйв», трогается с места, я ощущаю каждой клеточкой тела, что все его внимание по-прежнему всецело принадлежит мне. Между нами будто возникла невидимая связь, соединяющая нас воедино, позволяющая чувствовать все, что испытывает в эту секунду другой человек.

Мне безумно хочется касаться его. Хотя бы кончиками пальцев задеть. Хотя бы ткани его брюк на краешке кармана дотронуться. Рука сама собой тянется к нему, но Глеб опережает меня. Первым опускает ладонь на мое колено, слегка сжимает его, поглаживает большим пальцем сквозь джинсы, пока другая его рука крепко удерживает руль. Накрываю его ладонь своей, и он тут же переворачивает её, переплетая наши пальцы. Я испытываю от этого необъяснимое удовольствие.

Так мы и едем. Держимся за руки и молчим. И нам хорошо в этой тишине.