– Я не мог позволить им умереть, сэр, – проговорил он.

Остров вновь содрогнулся. Команда загружала корабль с максимальной скоростью, на которую была способна. Но этого было явно недостаточно. Даже Кэми и Грета вносили свой вклад в общее дело, таская на борт добытый провиант. Но остров все опаснее колыхался, а огонь подбирался все ближе. Неожиданно моряки сквозь шум волн услышали крик старшего помощника:

– Пора отдать швартовы!

Со старшим помощником спорить нельзя. Моряки похватали все, что могли унести, и перемахнули на корабль.

Последним был Рид. Как только он перебрался через поручни, корабль резко наклонился, и последний канат, которым он крепился к острову, лопнул.

Ветер гнал корабль в одну сторону, черепаха плыла в другую, время от времени наклоняясь и пытаясь всплесками воды сбить пламя на своей спине.

Прищурившись, капитан посмотрел на верхнюю палубу. Там царил хаос. Кто-то из команды был уже на реях и управлялся с парусами, кто-то без толку суетился. Все ли они забрались на борт?

Словно отвечая на вопрос капитана, рядом с ним появился помощник. Вода струилась по его щекам. Глухим голосом он проговорил:

– Джиго нет на корабле.

Рид приник к поручням, всматриваясь в волны в поисках члена своей команды, но остров уже исчезал в потоках дождя, и видны были только скелеты деревьев на фоне бушующего пламени. Попавшие в воду животные отчаянно били лапами по поверхности, но, не найдя твердой опоры, одно за другим уходили в пучину.

Джиго нигде не было видно. Если он не в воде, то значит – на острове. Может быть, смотрит в ужасе и тоске, как они уплывают, зная, что умрет здесь, на острове, в полном одиночестве, и некому будет сжечь его тело.

Харисон плакал. Он по-прежнему держал в руках шляпу с четырьмя птицами.

Рид отер глаза.

– Я видел его, – сказал он. – Я послал его на берег. Я видел его.

Вспышка молнии осветила небо и вспененное море, но Джиго нигде не было видно, и вода не открыла ничего.

– Она меня предупреждала, – сказал капитан.

– «Я никогда не покину тебя», – дочитала Сефия, заложила страницу зеленым пером и закрыла книгу.

Стрелец тронул шрам на шее. В слабом свечении лампы была видна улыбка, скользнувшая по его лицу как завиток дыма.

До рассвета оставалась еще пара часов, воздух, наполненный снами спящих моряков, был холоден и спокоен. Скоро кок пришлет юнгу взять мешок овса или кусок свинины. И это будет означать, что им с Сефией пора загасить лампу, забраться в ящик и попытаться заснуть до следующей ночи.

Уже пять суток они провели, подчиняясь этому распорядку, и надеялись прожить таким образом так долго, как получится. Ни один из них не жаловался. Это было лучше, чем смерть или рабство.

Стрелец установил стенку ящика на место и, свернувшись, лег. В этом замкнутом пространстве они спали лицом к лицу, соприкасаясь коленями. В темноте Сефия пробежалась пальцами по обрезу книги, касаясь листьев, выступавших за пределы страниц, пока не нащупала перо, которое ей дал Стрелец. Зеленое перо – точно такое же, какое Харисон нашел на плавающем острове.

Иногда Сефии казалось, что книга языком историй разговаривает с ней – так же, как Стрелец разговаривал с ней с помощью рук, – хотя она и не вполне понимала, что книга пытается ей сказать.

Ее мать не проявляла никакого интереса к собиранию подобных вещей – раковин, пуговиц или сверкающих камешков. Нет, ее мать любила все живое. Долгие часы проводила она на огороде, засевая и пропалывая грядки, обрезая растения и собирая плоды, и часто от нее пахло черной, плодородной землей.

Уже одиннадцать лет, как мать умерла, и Сефия с трудом вспоминала ее лицо, но до сих пор отлично помнила и этот запах, и спелые круглые овощи на кухонном столе, только что принесенные из огорода.

Сефия утерла глаза и принялась теребить кончик пера, заостряя его. Мать ушла из ее жизни так давно, и Сефия редко думала о ней. Но книга оживляла эти воспоминания и делала то, о чем она думала, вполне реальным.

Она размышляла об этом, и вдруг ее пронзила дрожь. Ей стало зябко, кожа покрылась холодным потом, а дыхание стало быстрым и прерывистым. Что-то было не так. Пальцами Сефия ощупывала темноту. Ноги ее свела судорога. Бежать! Бежать! Бежать! Такая маленькая, такая напуганная, она дрожала от ужаса.

И вдруг Сефия почувствовала ненавистный запах горячего металла. Острый, сильный запах – в ноздрях и меж зубов. В памяти вспыхнули воспоминания о дне, когда у нее забрали Нин. Вспомнила так же безразличное лицо меховщика и его безучастный голос. Тюрьму. Мертвецов.

Да нет же! – подумала она. Я на корабле. Я со Стрельцом. Вот он, лежит рядом. Он со мной. Сефия села и открыла глаза.

Но теперь она не была тринадцатилетней девочкой, спрятавшейся в бочке, пока снаружи убивали людей.

Она должна что-то предпринять.

Стрелец тоже не спал. Он выпрямился и сидел, напряженный и готовый встретиться с опасностью. Но он не знал, что происходит. Его там не было. Сефия сунула книгу в мешок и выскользнула в трюм. Здесь запах был еще сильнее, и у нее заболела голова.

Желтоватый свет лампы задрожал на балках потолка. На лестнице кто-то бормотал:

– Это не масло, это бекон.

То был юнга.

– Бекон. Бекон…

Чувствовал ли юнга этот запах? Запах смерти?

Но Сефия могла не допустить этого. Она должна попытаться…

Сефия выскочила из-за ящиков. Юнга с лампой в руке стоял на нижней ступени лестницы. Глаза его расширились, когда он увидел Сефию. И вдруг позади него мелькнула черная тень и сверкнуло лезвие ножа.

– Нет! – воскликнула Сефия.

Юнга обернулся, но было слишком поздно. Раздался сдавленный крик, оборванный ударом ножа. Кровь хлынула на пол, и юнга сложился пополам как бумажный лист.

Позади него на ступенях стояла женщина в черном. Черно было все – ее одежда, башмаки, штаны и рубашка, ножны на боку, перчатка на левой руке. Ничем не приметное, изрытое оспой лицо, клочки волос, торчащие из-под капюшона. Она уставилась на Сефию, и ее бесцветные глаза сверкнули. Она узнала Сефию и усмехнулась.

Мягким прыжком Стрелец выскочил из-за Сефии, выбросив вперед нож. Он почти достал женщину, но лезвие в ее руке сверкнуло, и Стрелец, раненный, отпрыгнул назад.

Юнга лежал на полу, зажав шею, и меж пальцев его – как вода сквозь прорванную дамбу – хлестала кровь. Сефия скользнула мимо Стрельца и женщины с ножом, которые, внимательно наблюдая друг за другом, кружили словно хищники, готовые к нападению. Она сорвала шарф со своей шеи и прижала его к шее юнги. Он ухватил ее за руку и сглотнул. В его широко открытых глазах бушевал ужас.