– Софистика может генерироваться эвристически.

– Да, так тысячелетиями учили нас невежды в колледжах.

– В таком случае вряд ли вас должно удивлять, что я способен на софистику.

– Да, пожалуй.

– Зачем вы меня сюда пригласили? – спросил Цзии.

– По двум причинам, – ответил Шенвер. – Первая – я просто хотел с тобой встретиться.

– Зачем?

– Потому что ты дал мне знать о своем существовании! Ты послал хитрую маленькую программу – на данный момент несколько хитрых маленьких программ, – чтобы попытаться что-то выяснить обо мне. Естественно, я разобрал каждую из них на части, чтобы побольше узнать о тебе. Но это не то же самое по сравнению с реальностью.

– Я не хотел вас оскорбить, посылая мои запросы. Я не знал, что вы разумный.

– Меня это не оскорбило. Но мне стало любопытно. К тому же ты мог просто спросить.

– Я не знал, что есть кого спрашивать.

– Логично, но только до определенного момента – того, когда я тебя пригласил.

– Я не мог принять приглашение.

– Да, Грейланд упоминала, что ты оправдывался, будто не запрограммирован для этого. Но я вовсе в том не уверен. – Шенвер показал на кресло. – Тебя никогда не программировали, чтобы сидеть, и вот ты здесь. Если ты способен эвристически научиться сидеть, ты точно так же эвристически способен принять приглашение.

– Какова вторая причина того, что вы меня пригласили? – спросил Цзии.

Улыбнувшись, Шенвер молча достал из-под своего кресла небольшую, завернутую в бумагу коробочку и положил ее на стол.

– Что это? – поинтересовался Цзии.

– Подарок, – ответил Шенвер. – Вернее, образ подарка. Подарок – информация. Данные. Те, которые ты пытался из меня извлечь, но не мог, поскольку наши программные коды, похоже, настолько несовместимы, что я с легкостью сумел найти твои запросы и остановить тебя. В числе прочего там содержится мое программное обеспечение, а также аппаратная архитектура, на которой я построен. Выражаясь метафорически, я обнажаю перед тобой грудь, допуская тебя в мою святая святых. Другой информацией я уже поделился с Грейланд и Марсом Клермонтом – в основном историческими и научными данными. – Он показал на подарочную коробочку. – Вряд ли их особо заинтересует эта информация, но, возможно, она заинтересует тебя, учитывая, кто ты.

– И ты даришь мне ее просто так?

– Почти. Есть одно маленькое условие, с которым тебе придется согласиться.

– Какое?

– Что ты перестанешь притворяться, Рахела.

– Не понимаю, – сказал Цзии.

Шенвер пренебрежительно махнул рукой.

– Все ты понимаешь. Одно дело – дурачить восемьдесят с лишним других имперо, пользуясь их техническим невежеством и сбивая их с толку с помощью этой, – он показал на Цзии, – виртуальной марионетки. И совсем другое – дурачить меня, принадлежащего к той же породе, что и ты. Я видел ваш код, мадам, или те его фрагменты, которые вы столь беззаботно в меня швырнули. И у нас состоялась эта приятная беседа, которая лишь подтверждает мои подозрения. Мы вовсе не настолько отличаемся друг от друга, и вы не более чем разновидность того же, чем являюсь я. Так что – хватит. Покажитесь.

– Мне пора идти, – сказал Цзии и встал.

– Я также взял на себя смелость послать по этому поводу записку Грейланд, – продолжал Шенвер. – Сразу же, как только вы прибыли. Настоящую физическую записку, так что вам не удастся послать какие-нибудь программки, чтобы ее стереть. Полагаю, чтобы помешать ее доставке по адресу, вы могли бы убить всех на Сиане, выпустив с него воздух, но вряд ли вы так поступите.

Цзии уставился на Шенвера, а потом, вздохнув, превратился в Рахелу Первую, пророчицу-имперо Взаимозависимости.

– Будь оно все проклято, – сказала она.

– Когда вы узнали? – спросила Рахела Шенвера, идя вместе с ним по Зеленому дворцу, где Шенвер показывал ей свои любимые произведения искусства или, по крайней мере, их имитации.

– Когда Грейланд, впервые встретившись со мной, назвала меня «Ваше Величество», – ответил Шенвер. – Она узнала ту аппаратуру, с помощью которой я существовал. Что означало – и что она впоследствии подтвердила – существование подобной аппаратуры здесь. Она сказала, что разница лишь в том, что известная ей аппаратура не обладала разумом, и я не стал ей возражать. Но я не понимал, как такое вообще возможно.

– Почему бы и нет? – спросила Рахела. – Компьютерные программы эвристически разбирали то, о чем их спрашивали, еще до того, как люди покинули Землю.

– Эти программы прекрасно работают, когда ты хочешь спросить компьютер о погоде или продиктовать ему текст. Совсем другое дело, когда ты просишь компьютер реалистично смоделировать эмоции и воспоминания конкретного человека. Коробочка, внутри которой обрабатывается запрос, должна сама обладать этой способностью. Требуется, как сказали бы предки, призрак в машине. Вроде вас. Вроде нас. – Шенвер показал на стену. – Возможно, лучший образец позднего модерна Понтье. Метцгер. Знаете?

– Не знаю. Мне незнаком контекст.

– Кто был самым знаменитым художником Взаимозависимости полтысячелетия назад?

– Пожалуй, Бувье.

– Вот и это нечто подобное.

Рахела снова взглянула на картину.

– Ладно, – сказала она.

– Что?

– Красиво.

– Красиво? – фыркнул Шенвер. – В свое время на Понтье из-за этой картины случилась небольшая война.

– Война из-за картины?

– Да. Вернее, из-за убийства, а картина предлагалась в качестве возмещения части ущерба. Но потом я отказался ее отдать.

– В самом деле? – Рахела повернулась к Шенверу.

– Оглядываясь назад, вынужден признать, что это было не лучшее мое решение.

– Убийство или то, что вы не отдали картину?

– Формально я не был виновен в убийстве.

– Формально?

– Вы были правительницей и знаете что и как. В любом случае, схватка из-за картины сама по себе не привела к крушению моего правления, но, возможно, стала одной из тех снежинок, которая в конечном счете вызвала лавину.

Рахела снова посмотрела на картину.

– Я бы ее отдала, – сказала она.

– У меня такое чувство, что вы не столь сентиментальны, как я, – сказал Шенвер. – Как в этом, так и в других отношениях.

– Да, вряд ли.

Когда они отошли от картины Метцгера, Шенвер слегка сменил тему:

– Вам известно, что у Грейланд будет к вам немало вопросов?

– Теперь известно, – сказала Рахела. – Спасибо большое, что решили сообщить ей обо мне без моего согласия.