белиберда не сработала бы. Но то ли Любочка была настолько искренна, то ли кровь девственницы чем-то отличается от крови всех прочих, то ли просто у Мироздания такое извращённое чувство юмора…

Писателю Эн не спалось. Он дописывал очередную батальную сцену нового романа и азартно долбил по клавишам, уничтожая врагов главного героя по десятку на каждую строку. Кровь лилась ручьями, ревели умирающие чудовища, лязгали тяжёлые мечи и ржавые доспехи. Дело шло к кульминации и Эн не на шутку разошёлся. Счёт поверженных врагов превзошёл число людей, уничтоженных во всех четырёх «Терминаторах», клавиатура стонала под пальцами великого писателя, как вдруг…

Прямо из центра монитора, безжалостно прорвав ряды ровных строчек, высунулась бурая клыкастая рожа полторы страницы назад убитого орка.

— Ты Эн? — хмуро рявкнул он.

— Ну… — растерялся писатель. — Я.

— Ага! — осклабился орк и полез из монитора.

За ним последовал ещё один, потом ещё и ещё. Вскоре комната Эн наполнилась посетителями, как автобус в час пик. Орки злобно смотрели на писателя и невыносимо воняли.

— Что вам от меня надо? — спросил Эн, старательно сохраняя спокойный вид.

— Мести! — хором ответили орки. — Ты убиваешь нас толпами вот уже семнадцатый роман подряд! Кто ты после этого?

— Я — писатель, — гордо ответил Эн. — А вас кто сюда пустил?

— Нас пробудило к жизни Заклятье-на-Крови! — взревели орки. — Мы — орудие мщения! А ну, пойдём выйдем! Настал час расплаты за все твои злодеяния!

Эн вспомнил, что с галлюцинациями спорить бесполезно, и протолкавшись сквозь толпу жаждущих мести гостей, открыл дверь.

— Прошу.

Орки ломанулись наружу, предвкушая кровавую расправу. Но Мироздание не было бы собой, не обладай оно очень специфическим чувством юмора. Ну вы это помните, да? Любочкино проклятье сбывалось дословно.

— Я оторву ему ноги! — взревел один из орков.

— Нет, я! — азартно возразил ему другой.

— Да щаз! — вмешался третий. — Ноги — мои!

— Кто дал вам право командовать? — возмутились четвёртый, пятый и шестой. — А ну, получи-ка!

В воздух взметнулась ручища толщиной с фонарный столб, кто-то коротко взвыл, за него вступился кто-то ещё, за того — ещё пятеро, и не прошло и минуты, как на площадке перед домом Эн образовалась рычащая, смердящая кучамала. А ещё через пять минут последний орк издал предсмертный хрип и отошёл в мир фэнтезийный.

Писатель пожал плечами, посмотрел в чистое ночное небо и вдруг икнул.

— И кто ж меня так невовремя вспоминает? — пробормотал он.

Гора орочьих трупов озарилась призрачным светом и исчезла. В воздухе какое-то время мерзко воняло, но вскоре и запах рассеялся.

Эн ещё раз пожал плечами и ушёл в дом. Выключил компьютер, почистил зубы и лёг в кровать, под бок к нежно-любимой жене. Жена улыбнулась сквозь сон и прижалась к Эн.

«Завтра обязательно напишу в блоге, какие яркие галлюцинации бывают, когда текст прёт», — подумал писатель Эн, засыпая.

Сергей Фокин. Зажечь звезду

Они собрались, как три года назад, на даче у Юрика. Немного покосившийся домик, расположенный на краю деревни, стена леса всего в пятидесяти шагах, да такого, что спьяну и заплутать можно, особенно в темноте.

Соседей видно не было: места здесь глуховатые, не рискуют люди лишний раз высовываться из домов после заката.

Стол поставили прямо в огороде — там во времена, когда Юрик был еще женат, росли огурцы с морковью. Сейчас все покрывал травяной ковер, как располагались грядки, уже не разобрать.

Их было трое однокашников. Не просто одногруппники по институту, которые, случается, тоже дружат десятками лет, а самые настоящие школьные друзья. Дружба их и временем проверена, и огнем с водой, разве что медных труб не было, не удалось им выбиться в знаменитости.

Славик, сколько себя помнил, мечтал стать музыкантом — не Ростроповичем, конечно, но и не лабухом в кабаке. Серьезно к музыке относился, обстоятельно. А все равно ничего не получилось. Кроме способностей еще и фарт нужен, а ему с работой крепко не везло. Руководил хором пенсионеров в ДК, потом хор прикрыли, а Славик оказался на улице. Подрабатывал в кафе, играя на синтезаторе.

Женька, кряжистый такой мужик, на вид лесоруб, на самом деле был художником, и тоже звезд с неба не хватал. По молодости бредил мировым признанием, а время пришло, мозги вправились, и стал ошиваться при театре — малевать декорации. А потом выпивать начал — и оттуда выгнали. С тех пор на Покровке продавал пейзажи с натюрмортами и под заказ копии с известных картин снимал.

Хозяин дома считался среди них самым умным. Потому что полжизни проработал лектором в городском планетарии и вообще умел мыслить глобально.

Всех троих объединяло еще то, что они были повторно холостыми.

— Ну, что, пацаны, предлагаю выпить за нашу встречу! — провозгласил Юрик тост. Он всегда был главным заводилой в их кампании. — Помните, как мы собирались здесь в последний раз? Сколько лет прошло!

— Поганые были годы, — кивнул Славик.

— Не скажи, — возразил Женька. — Я, например, развелся со своей… не к ночи будет помянута.

Они выпили, крякнули, стали закусывать селедкой, грибами и солеными огурцами — последней памятью о семейной жизни Юрика.

Вокруг стояла темнота, только свет фонаря на столбе выхватывал стол да ближайший кусок огорода. Небо было усыпано звездами, и они хитровато подмигивали трем мужикам, подслушивая их разговор.

— Все равно поганые. — Славик отмахнулся от надоедливого комара.

— Не дрейфь, пацаны! Наша возьмет! — Бодро сказал Юрик и разлил еще под одной. — Когда вы вот так могли бы сорваться с работы и прикатить ко мне в Черемас?

— Точно! — удивился Женька и хмыкнул. — Значит, что-то хорошее в нашем положении имеется.

— За позитив! — предложил хозяин дома, и его поддержали.

— Знаете, мужики, я вот все думаю, что могло бы выйти, если бы я пошел в аспирантуру, а не довольствовался тем, что имею? — Юрик задумчиво откинулся на спинку видавшего виды стула.

— Сейчас был бы астрономом и открывал звезды! — мечтательно ответил Женька. — А я, не женись так рано, может, махнул бы в Москву и устроился в какой-нибудь оркестр. Жил бы как в шоколаде, писал музыку… У меня получалось прежде.

— Мы помним, — подтвердил Славик и добавил уныло: — А я вот в МГАХИ хотел поступить. Дурак был, наверно… Нет у меня таланта.

— Есть, Славик! — Хозяин дома даже по столу стукнул. — Есть, не сомневайся. Просто мы, пацаны, просрали свои шансы. Говорят, один раз в жизни человеку возможность дается. Чтобы стать знаменитым и вообще…

— Да черт с ней, со славой! — Женька поморщился, занюхивая водку куском хлеба. Потом взял маленький огурец и смачно его разжевал. — Ведь мечты-то были не только о ней… Хотелось создать такое… такое! — Он даже руки огромные развел в стороны, чтобы понятней было.

— Точно! — Славик положил голову на руки и вздохнул. — Такое, чтобы душа развернулась, а потом…

— Свернулась! — Шутка показалась неожиданно веселой, и они втроем дружно заржали. Настроение поднималось пропорционально выпитому.

— А ведь смогли бы, мужики! Есть еще порох в пороховницах! Надо только взяться — и сделать! Давайте выпьем за наши звезды! — предложил Юрик. Они опрокинули еще по одной, хозяин дома приложил стопку к глазу наподобие подзорной трубы, и спросил:

— Ну, что, полет нормальный?

Эту шутку тоже оценили и стали прикалываться о бортовой качке, инопланетных гостях в кормовом отделении и нехватке горючего до ближайшей планеты.

— Врешь! — крикнул разошедшийся Женька. — А у нас с собой было!

Это, кажется, процитировали Жванецкого, а он комик и свой пацан в доску…

Вдруг Юрик разом умолк и застыл, продолжая смотреть в небо через стопку. Друзья замолчали и уставились на него выжидающе. Похоже, он снова решил схохмить.

— Мужики, такого не бывает! — сказал Юрик и опустил стопку на стол. — Я точно знаю, потому что…

— Что? — спросил осторожно Славик.

— Там пусто было всегда… а сейчас есть!

— Может, самолет? — предположил Женька. Он уже догадался, что Юрик, знаток звездного неба, углядел нечто такое, чего не должно было быть по определению. То есть, по атласу.

— Нет! И оно… оно растет! — Хозяин дома даже вскочил в возбуждении. — Смотрите сами! Вон там!