На немногочисленные советские танки и самоходки обрушился шквал огня. Довольно быстро загорелась сначала одна самоходка, потом другая… Броня на них была слабенькая, не для танкового боя. «Шерманы» же держались.

Танк Маханина стоял в ложбинке, и над поверхностью земли была видна только башня – цель малоразмерная и хорошо бронированная. Его танк вел огонь почти непрерывно, выстрел следовал за выстрелом. На поле боя уже горели или стояли неподвижно четыре поврежденных танка с черными крестами на башнях. Вот только танков было много, и шли они двумя эшелонами – по десятку в каждом. В первом эшелоне – T-IV, во втором – T-III. А позади них еще самоходки виднелись – но очень далеко.

– Бей по гусеницам, – скомандовал Виктор наводчику. – А как остановятся – в борт, «катушкой».

Если скорость танка невелика, 5—10 километров в час, он при срыве гусеницы остановится. Ну а если скорость будет побольше, его обязательно развернет – ведь неповрежденная гусеница будет толкать корпус в ту сторону, где находится поврежденная. Вот здесь уже медлить нельзя, нужно сразу стрелять. Опытные танкисты иной раз крутились на одном месте, делая оборот почти на триста шестьдесят градусов и подставляя противнику не борт, а лоб, наиболее мощно бронированный.

Алексей выстрелил, и ближайший танк замер неподвижно, но не развернулся – в глубоком снегу скорость мала.

Алексей выстрелил по другому танку – на этот раз удачнее. Танк подставил борт, и «шерман» снова выстрелил – на этот раз крупнокалиберным снарядом, называемым танкистами «катушкой» за характерную форму.

Немец вспыхнул.

И почти сразу же последовал сильный удар по броне «шермана» – это стрелял первый танк, у которого сорвало гусеницу. Экипаж его был цел, пушка исправна, вот он и «достал» обидчика.

– Леха, лупи по T-IV с перебитой гусеницей! Заряжающий – давай подкалиберный!

Лязгнул затвор, выстрел!

И в этот момент немец выстрелил снова.

Куда попал Алексей, Виктор уже не видел. Грохот, вспышка, запахло дымом… Подбил сволочь!

– Быстро из машины! – приказал Виктор.

Если тянет дымом, значит – сейчас полыхнет, и времени для спасения – секунды. Чего же парни медлят?

Виктор толкнул наводчика, и тот упал. Лицо его было в крови, и он не дышал. Виктор опустил голову, ища глазами механика-водителя и стрелка-радиста, но смотреть на них было жутко, мешанина из крови, мяса и обмундирования.

Не мешкая, Виктор открыл люк, и в танк сразу и резко ворвались звуки боя – выстрелы пушек, пулеметная стрельба. Под прикрытием бронелюка он посмотрел по сторонам, оценивая обстановку – сейчас был самый опасный момент.

Когда танкист покидает танк, он хорошо виден, и вражеские пулеметчики зачастую выжидают, когда же появится экипаж.

Из боевого отделения уже хорошо доносился запах горелой резины, клубами валил дым, и медлить было нельзя.

Виктор подтянулся, выбрался на башню и под прикрытием ее спрыгнул назад, на моторное отделение. А уж с него сполз с кормы на землю.

Слева, в сотне метров от него вовсю горел «шерман». Номера на башне Виктору было не видно, и потому непонятно было – чей экипаж и жив ли он?

Справа, невидимый за развалинами избы, чей-то «шерман» стрелял из пушки. Потом прозвучало несколько выстрелов из самоходки.

Опытный вояка всегда в состоянии различить на слух, что стреляет. У танка звук выстрела резкий, как будто пастух кнутом ударил. У самоходки более глухой, как у обычной ЗИС-3. Также и пехотинец различит, ведет огонь пулемет «максим» или «дегтярев», ППШ или немецкий МР 38/40.

Виктор упал в снег и подполз к углу избы. От нее остались только два нижних венца бревен, но от пулеметного огня они прикроют.

Неподалеку стояла самоходка СУ-76. Двигатель работал – на морозе был виден выхлоп. Но самоходка не стреляла.

Виктор подосадовал: наверное, командир неопытный. Спасение танка или самоходки в бою – подвижность. Если замешкался, встал – получишь снаряд. И, как говорится, кто не успел – тот опоздал. Так и хотелось Виктору крикнуть: «Парни, да двигайтесь же вы, не стойте!» Но в бою кто его услышит? Только голос сорвет.

Виктор пополз к самоходке. Снег был рыхлый, глубокий и хорошо скрывал его от пулеметчиков.

Он подполз к боевой машине сзади, встал в полный рост и заглянул в боевое отделение.

Весь экипаж самоходки был убит, пол, стенки бронеотсека – все было в крови. На лобовом листе рубки зияла пробоина. Но пушка была цела, и мотор работал, стало быть – воевать можно.

Виктор вытащил трупы из самоходки и уложил их рядком на земле.

– Вы простите, ребята, что бросаю вас здесь, но бой еще не окончен…

С «сучкой» он был знаком, только повоевать на ней не пришлось. Из-за нее и в штрафбат попал.

Виктор уселся на место механика-водителя, выжал фрикционы, и, включив передачу, тронул боевую машину. Эх, наводчика бы ему – как не хватает! Была бы башня, как у танка, вращающаяся – тогда другое дело.

А сейчас он рванул к полуразрушенной избе и встал за ней. Спереди корпус теперь уже его самоходки прикрывали бревна избы, немного вперед и вправо стоял его бывший подбитый «шерман». Он не взорвался – просто горел.

Виктор перебрался на сиденье наводчика – прицел был целехонек. За оптику он опасался. Маленький осколок – и прицелу конец. Тогда стрелять можно было в белый свет как в копеечку.

Он открыл затвор: снаряд уже в казеннике – отлично! Без механика-водителя плохо, у пушки ЗИС-3 угол горизонтального обстрела – по пятнадцать градусов вправо-влево, только для точной наводки. Грубая наводка возможна только поворотом всего корпуса самоходки.

Но танков противника много, и один уже сам в прицел наползает.

Виктор покрутил маховики и выправил вертикальную наводку, целясь под обрез башни – у каждого танка это уязвимое место.

Как только прицельная марка совместилась с выбранным местом, нажал на спуск. Громыхнула пушка, звякнула о поддон выброшенная гильза.

Виктор достал из боеукладки снаряд – единственный из оставшихся подкалиберных – и загнал его в казенник. Видимо, самоходчики постреляли активно, в укладке оставались только осколочно-фугасные снаряды. Снова припал к прицелу. А, горит танк, по которому он стрелял! Башню набок своротило, и из погона корпуса, из моторного отсека длинные языки пламени вырываются.

То, что подбил, хорошо. Но только этот танк мешает целиться по другим. Хочешь – не хочешь, а надо садиться за рычаги и разворачивать корпус.

Виктор встал с сиденья. У самоходки второго выпуска корпус открыт сзади и сверху, и стоит подняться, как обзорность отличная. Вот T-III проходит мимо подбитого им танка. Стоит довернуть самоходку корпусом немного влево, как он сам попадет в прицел.

Виктор сел за рычаги, потянул на себя рычаг левого фрикциона. Самоходка дернулась и немного развернулась.