Тони бросил взгляд на Бабушку, которая стояла неколебимо, как статуя.

— Я недостаточно хорошо знаю его, чтобы верить, но Иисус верит своему Отцу, и этого мне достаточно.

Фальшивый Тони, такой большой и внушительный, начал сокращаться в размерах. Черты лица его становились все мельче, одежда повисла на нем как на вешалке, и в конце концов он превратился в тень самого себя, в карикатуру.

Тони охватило такое же ощущение покоя, как после разговора с маленькой девочкой.

— Так эти смотрители стен подчиняются тебе? — спросил он съежившегося противника.

Тот хотел было что-то возразить, но только пожал плечами в знак согласия.

— Хорошо! — рявкнул Тони. — Теперь уходи и забери с собой всех своих лживых приспешников.

Примерно дюжина созданий странного вида, частью уже знакомых Тони, а частью и незнакомых, собравшихся поглазеть на поединок, с беспокойством воззрились на него. Большинство смотрели с ненавистью и презрением на своего поверженного вождя, превратившегося в полное ничтожество. С его падением и каждый из них терял силу и власть. Хвастун и Болтун тоже стали жалкими подобиями себя и стояли повесив нос.

Пестрая компания побрела по дорожке к ближайшему пролому в стене — собрание ворчащих существ, ненавидящих друг друга. В воздухе возникла какая-то темная нить, связывавшая их всех, одного с другим, и если кому-то случалось дернуть рукой, его сосед спотыкался, вызывая радостный смех остальных. Миновав нагромождение камней, выпавших из стены, вся группа направилась в темный лес, видневшийся за ее пределами.

Тони с Бабушкой двинулись следом.

— Куда они идут? — шепотом спросил Тони.

— Можешь не волноваться, Тони. Они под конвоем.

— Под конвоем? — удивился он. — Но я никого не вижу.

— Если ты не способен видеть что-то, это не значит, что этого не существует, — усмехнулась Бабушка.

— Сдаюсь. — Тони поднял руки и тоже усмехнулся.

Они с Бабушкой остановились у высившейся над ними стены и некоторое время смотрели вслед понурившейся компании, которая уже приближалась к лесу.

Бабушка положила руку Тони на плечо.

— Ты сегодня хорошо сражался, сынок. Но хотя ты победил этих уродцев, будь бдителен: эхо их голосов еще долго будет раздаваться в твоем уме и сердце, будет преследовать тебя, если ты это допустишь.

Тони понял предупреждение; казалось, прикосновение Бабушки придало ему сил.

— А почему стены стоят здесь по-прежнему? — спросил он. — Ведь смотрителей больше нет, почему бы и им не исчезнуть? Ты не хочешь разрушить их?

Они повернули назад и пошли к беспорядочному скоплению опустевших жилищ.

— Тони, эти укрепления возвел ты, — возразила Бабушка. — Мы не станем рушить их без твоего участия. Если сделать это слишком поспешно, они могут похоронить под собой всех, кого ты любишь. Свобода может развязать руки равнодушным, неспособным понять, какими узами опутаны другие. У роз есть шипы.

— Не понимаю. Зачем розам шипы?

— Чтобы с ними обращались осторожно и бережно.

Тони понял.

— Но стены все-таки упадут когда-нибудь?

— Разумеется, когда придет время. Но творение свершилось не в один день, Энтони. И стены эти выросли не за одну ночь. Они возводились долго, и разрушение их — тоже длительный процесс. Хорошо, что, отказавшись от помощи всех этих «друзей», ты отказался и от своей собственности, и теперь тебе будет труднее держать эти стены.

— С какой стати я буду держать их? — удивился Тони.

— Ты возвел их, чтобы обезопасить себя, — так тебе по крайней мере казалось. Они заменяют тебе способность доверять. Теперь ты начинаешь понимать, что доверять очень трудно.

— Значит, мне нужны были эти стены?

— Если ты считаешь, что только тебе одному можно доверять, тогда да, стены нужны. Меры самозащиты, которые ты принимаешь, чтобы отгородить себя от зла, часто запирают это самое зло у тебя внутри. То, что вначале обеспечивало безопасность, со временем может тебя погубить.

— Но разве мне больше не нужны стены? Они все-таки бывают полезны.

Тони почувствовал, как кто-то подошел к нему сзади и обнял за плечи.

— Тебе нужны границы, а не стены, — прозвучал голос Иисуса. — Стены разделяют людей, а иметь границы почетно.

Тони сразу расслабился в ласковых объятиях Иисуса, на глаза навернулись слезы.

— Границы нужны даже нашему вещественному творению, — продолжал Иисус. — Они проходят по самым прекрасным местам, между морем и берегом, между горами и равнинами, где горные ручьи впадают в реку. Когда ты станешь доверять нам и перестанешь беспокоиться о своей целости и сохранности, мы научим тебя восхищаться границами. И наступит день, когда стены больше не будут тебе нужны.

Уже при этих словах Тони почувствовал, как начинают рушиться его внутренние стены. Они не исчезли мгновенно, но сознание, что его принимают со всеми его недостатками и промахами, амбициями и предубеждениями, наносило стенам ощутимый урон. Может быть, это и есть любовь? Может быть, именно так человек чувствует, когда его любят?

— Ну хорошо, бледнолицый Глаза-На-Мокром-Месте, тебе еще надо кое-что сделать, и приближается момент, когда ты снова должен покинуть нас.

Достав красный как кровь платок, Иисус стал вытирать им слезы с лица Тони.

Они приблизились к строениям, где совсем недавно обитали обманщики. Тони заинтересовался конструкцией зданий и прикоснулся к одному из них. На вид солидная и крепкая, постройка рухнула под его рукой, превратившись в кучу щебня и пыли.

— Это просто декорации, одна видимость, — констатировал Тони. — Ложь, не имеющая под собой прочной основы.

— Как приятно слышать, что твой голос меняется, — заметила Бабушка с улыбкой.

— Разве? — спросил Тони. — Интересно, с чего бы это?

— Когда душа человека излечивается, меняется его голос, и люди, умеющие слушать, замечают это.

— Хм, — озадаченно промычал Тони. Он о таких вещах даже не задумывался, а между тем сказанное Бабушкой имело смысл.

— У меня есть для тебя кое-что, — прервал его размышления Иисус. — Скоро тебе это понадобится.

Он протянул Тони большую связку ключей самых разных форм и размеров.

— Что это? — спросил Тони.

— Ключи, — проворчала Бабушка.

— Это я вижу, — рассмеялся Тони. — Но зачем они мне?

— Чтобы отпирать замки.

Тони понимал, что ей нравится эта игра.

— Какие замки?

— На дверях.

— На каких дверях?

— Самых разных. Много ключей — много дверей.