Вот черные точки в лобовом бронестекле превратились в маленькие силуэты «лобастых» самолетиков… Вот силуэты эти становятся все больше и больше… Майор Волин ручкой управления и педалями корректирует боевой курс. Левой рукой летчик немного прибрал обороты двигателя — разогнавшись, истребитель мог и проскочить свою цель, и тогда уже пришлось бы крутить виражи с непредсказуемым результатом.

— Олег, прием. Я бью ведущий «Фокке-Вульф» второй пары, а ты — его ведомого. И сразу после атаки — уход вертикально вверх на высоту.

— Вас понял, Леопард-1.

Волин отдал ручку управления от себя, наклоняя острый нос «Аэрокобры». Пара P-39Q немного «поднырнула» под строй звена «лобастых» FW-190A-4. А они уже совсем близко — уже видны заклепки на массивных бронированных фюзеляжах.

— Огонь! — Майор Волин длинной очередью пропарывает «брюхо» ведущему FW-190A-4 второй пары. «Аэрокобры» подобрались так, что немецкие пилоты их и не заметили до самого последнего момента.

Удар оказался просто неотразим! Никакая броня не смогла защитить «фоккер» от десятка осколочно-фугасных и бронебойных снарядов калибра 37 миллиметров! «Фокке-Вульф-190» превратился в облако пылающих обломков.

Та же участь постигла и его ведомого. Олег Погорелов стрелял так же метко, как и его командир. Казалось, массивный «фоккер» с эмблемой кабана на фюзеляже просто выпотрошили огненным лезвием!

— Выход из атаки восходящей бочкой с набором высоты, — приказал майор Волин.

— Понял тебя, командир. Как мы этих «кабанчиков» выпотрошили! Может, и остальную пару добьем?!

— Отставить, ведомый. Возвращаемся на свой аэродром. Топливо на исходе. Повторяю, возврат на «точку».

— Понял, возврат на «точку», — нехотя подтвердил Олег Погорелов.

* * *

Следующий вылет оказался для майора Волина и старшего лейтенанта Погорелова не совсем обычным. Радиолокационная станция «Редут» засекла на большой высоте немецкий дальний разведчик «Дорнье» Do-217. Самым близким аэродромом к маршруту «небесного соглядатая» оказалась полевая площадка Отдельной эскадрильи «воздушных охотникам», и теперь им предстояло взять матерую «дичь».

Взлетев, майор Волин начал «наскребать» высоту буквально по метрам. Дело в том, что «Аэрокобра» не любила больших высот, хотя, по иронии судьбы, Р-39 изначально проектировался под мотор с турбонагнетателем. Такой самолет превосходил бы любой истребитель противника во всех отношениях, особенно на больших высотах. Но, увы, чего нет, того нет. Но это не значит, что «кобра» и вовсе была не способна действовать на больших высотах, просто там она вела себя инертно, мотору не хватало кислорода. Но выхода не было, и нужно было выполнять поставленную боевую задачу.

Набрав четыре с половиной тысячи метров, командир эскадрильи «охотников» осмотрелся. Он сразу заметил пушистые белые следы инверсии, остающиеся за самолетами на большой высоте. Разведчик «Дорнье-217» шел в нескольких километрах впереди на высоте примерно шести тысяч метров. И как же его «сковырнуть оттуда»?

Александр Волин открутил тугой вентиль кислородного баллона, взглянул на манометр и надел кислородную маску. На манометре — нормальное давление, а на высотомере — четыре с половиной тысячи метров.

— Ведомый, Леопард-2, прием. Переходим на кислород, как понял меня?

— Понял тебя, Леопард-1, прием. Маска подсоединена, давление нормальное, автомат дыхания работает нормально.

Основную массу воздушных боев советские летчики и их противники вели на высотах в две-три тысячи метров. Поэтому многие пилоты не любили и даже побаивались кислородного оборудования. А в некоторых авиачастях его даже снимали, чтобы облегчить истребители. В общем, повторялась та же ситуация, как в начале войны — с радиостанциями.

Но прошедший ад воздушных боев в штрафной эскадрилье Волин знал: чтобы победить хитрого и безжалостного врага, нужно использовать любую возможность, нужно задействовать на сто десять процентов весь потенциал, заложенный и в человеке, и в самолете! Поэтому-то комэск и тренировал своих летчиков летать и на бреющем, и на больших высотах.

— Продолжаем набор высоты. — Летчик переключил ступени нагнетателя, но мотор тянул все хуже и хуже, а крылья истребителя уже не могли так же надежно, как и на средних и малых высотах, опираться о воздух, разреженный и податливый. Да и аэродинамических рулей и элеронов уже не хватало, чтобы управлять самолетом, машина заметно «потяжелела».

Кабина изнутри покрылась хрупкими белыми иголками инея, стало заметно холоднее, хотя апрельское солнце светило вовсю. Александр Волин поежился, но что поделаешь, температурный градиент: летом температура в среднем падает на пять градусов при подъеме на каждую тысячу метров, а зимой — на десять.

А истребитель уже просто «завис» между небом и землей: лопасти пропеллера бессильно молотили бесплотный, разреженный воздух высоты. Топливная смесь не сгорала полностью, не хватало кислорода, и в работе мотора появились опасные хлопки.

Проклятый «Дорнье» завис на высоте, и никаких сил не было его оттуда сдернуть. Или все же…

— Командир, мотор не тянет, продолжать набор высоты не могу, — доложил глухим из-за кислородной маски голосом Олег Погорелов.

— Ведомый, прием. Я, кажется, знаю, как нам сковырнуть эту суку. Но учти, в запасе у нас — только один заход, поэтому огонь должен быть снайперским!

— Понял тебя, готов работать.

Александр Волин плавно отдал ручку управления самолетом от себя, «Аэрокобра» перешла в пикирование. Одновременно с этим летчик увеличил до максимума тягу двигателя. Далекая пока земля стремительно рванулась навстречу. Комэск мельком глянул на высотомер: 4500… 4300… 4000… 3800… 3500… Свистел, срываясь с законцовок крыльев, все более уплотняющийся воздух, мотор все больше увеличивал свою тягу.

— Выводим! — Александр Волин изо всех сил потянул ручку управления самолетом на себя.

И тут же навалилась страшная, свинцовая перегрузка. В глазах потемнело, грудь словно сжали многотонным гидравлическим прессом. Руки и ноги потяжелели стократ, да так, что пальцы под действием собственного веса соскальзывали с ручки управления. Но Волин, оправдывая свою фамилию, уперся ногами в пол и тянул так, что трещали сухожилия! «Аэрокобра» и сама трещала так, что, казалось, вот-вот — и не выдержат лонжероны и нервюры крыльев[45], а сам истребитель просто рассыплется в воздухе! Но все же «кобра» выходила из пикирования. Более того, набрав за счет работы двигателя и пикирования просто чудовищную скорость, «Аэрокобра» рвалась теперь вверх!

Скосив взгляд движением налитых свинцом глазных яблок, Волин сквозь кровавую пелену увидел в зеркалах заднего обзора, закрепленных изнутри переплета фонаря кабины, истребитель Олега Погорелова. Он тоже рвался вверх, как ракета.