вполне… располагающий. — Она чуть наклонилась. — Думаю, он чувствует давление старшего родича и хочет сделать больше, чем он ему позволяет. Хотя, возможно, мне это показалось…

Я заметил в её голосе тонкий вызов. Она явно искала путь к сближению. И мне оставалось только помочь.

— Желаете, чтобы он пригласил вас на танец?

София чуть улыбнулась, но ее улыбка тут же погасла, и девушка смутилась.

— Это было бы… Я не знаю, Алексей. Основные танцы со мной уже ангажировал кронпринц…

Я хитро подмигнул кузине.

— Ни слова больше, выше императорское высочество. Я все устрою.

— Алексей…

— Желание дамы — закон.

Я направился к Кристиану, который только что закончил разговор с Аполлоном Безбородко. Он все еще выглядел слегка раздражённым, но старался улыбаться.

— Ваше высочество, — я остановился перед ним и поклонился.

— О, князь Николаев! — Кристиан широко улыбнулся, обнажив ряд белых ровных зубов. — Какая радость, что вы нашли время прийти на этот бал. Он великолепен! У нас в Швеции все делают с меньшим размахом.

— Моя кузина, великая княжна София Петровна, была бы весьма польщена вашим приглашением на танец, — я понизил голос. — У нее свободен еще один вальс.

Кристиан вскинул брови и удивлённо усмехнулся:

— Это официальное приглашение, ваша светлость? Ее императорское высочество изъявила волю…

— Почти, — отозвался я. — Но, поверьте, мешкать не стоит. Сейчас или никогда. Если, разумеется, для вас это имеет значение.

Он взглянул в сторону Софии, неожиданно посерьезнел и кивнул:

— Спасибо, ваша светлость. Я бы сам не осмелился. Она слишком… — Он замялся. — Слишком хороша для меня. Такие девушки достойны лишь первых лиц…

Я улыбнулся.

— Дерзайте, ваше высочество.

Я отошел за колонну и наблюдал за тем, как Кристиан подошел к Софии. Она встретила его с легким кивком, а через минуту они уже двигались по залу в плавном ритме вальса, среди огней, блеска драгоценностей и шелеста шёлка.

Вечер набирал обороты — и вместе с ним нарастало напряжение в зале. Астрид и Андрей теперь стояли у одной из ниш, увитой еловыми ветками с серебряными лентами — декорация, выбранная в честь шведских зимних лесов. Я видел, как принцесса что-то говорила, Андрей наклонялся ближе, её щеки розовели, а губы дрожали.

Но краем глаза я всё равно следил за Карлом Густавом. И когда он посмотрел прямо на меня — я не отвёл взгляда. Его глаза сузились. Он понял. Мы оба все поняли.

И да, он был в ярости.

Глава 23

Я нашёл Иду Юсупову в одной из боковых галерей дворца, неподалёку от залов с закусками и шампанским. Она стояла, прислонившись к мраморной колонне, и наблюдала за танцующими через высокую арку, слегка наклонив голову. Свет от хрустальных люстр отражался на её темных волосах, создавая мягкое сияние. Платье цвета ночного неба с серебряной вышивкой мерцало, как звёзды, и подчёркивало каждый изгиб её стройной фигуры.

Я подошёл со спины и тихо произнёс:

— Прекрасная княжна — и в одиночестве? Мир сошёл с ума.

Ида вздрогнула, обернулась — и в тот же миг бросилась ко мне. Без лишних слов, без манер. Просто обняла, уткнувшись в плечо, как будто только сейчас позволила себе выдохнуть.

— Лёша… — выдохнула она. — Ты вернулся. Господи…

— Вернулся, — я крепко прижал её к себе. — Живой и почти целый. Не совсем целый, правда, на голове, вероятно, стало на пару седых волос больше.

— Ты издеваешься, а я с ума сходила, — прошептала она, отстранившись, но всё ещё держа меня за руку. — Я знаю, что не имею права задавать вопросов. Но ты же понимаешь… Я всё это время думала только об одном — все ли с тобой в порядке. Феликс… Он ничего мне не говорил.

— Феликс и сам ничего не знал, — отозвался я.

Она улыбнулась сквозь волнение и сжала мою ладонь.

— Идём, — сказала она. — Я хочу тебе кое-что показать.

Мы прошли через закулисные коридоры, поднимаясь по узкой лестнице, пока не оказались в небольшой ротонде на верхнем этаже дворца. Здесь, за резными французскими окнами, открывался вид на Мойку и сверкающие купола Спаса на Крови. Вокруг царила тишина, лишь приглушённые звуки вальса долетали снизу.

— Вот он, город, — Ида указала на панораму. — Мой любимый вид. Удивительно, как красиво всё выглядит сверху. И как хрупко на самом деле…

Она подошла к окну, прижавшись к холодному стеклу.

— Знаешь, — я начал тихо, приобняв ее за плечи, — когда я был на задании, среди ледяных просторов, когда каждый шаг мог стать последним, мои мысли все равно неслись сюда, в Петербург. И не просто в Петербург, а именно сюда, в этот дом.

— Да вы романтик, ваша светлость, — Ида взглянула на меня снизу вверх и прижалась крепче. — Неужели вы хотите сказать, что все это время думали обо мне?

— Грешен. Стоило бы размышлять о чести и долге, но… У каждого свои слабости. Потому что если всё это не ради кого-то, не ради… близких, то зачем тогда вообще так рисковать?

Ида обернулась ко мне, в глазах её светилась теплая нежность. Моя рука спустилась ниже и обвила ее талию.

— Я многое понял, Ида. Слишком многое. И, наверное, я не самый подходящий человек для тебя. Я не идеальный кавалер. У меня за спиной не только мундир, но и тени, о которых ты даже не догадываешься. И я хочу уберечь тебя от них.

— Лёша…

— Подожди, — я приложил палец к ее губам. — Дай договорить.

Я достал из внутреннего кармана пальто бархатную коробочку с перстнем от Фаберже и уже собирался открыть её, как вдруг раздались шаги.

В проём ротонды вошёл слуга в ливрее Юсуповых, а за ним — молодой человек в форме адъютанта. Судя по знакам отличия, один из помощников великого князя Федора Николаевича.

— Зинаида Феликсовна, — растерянно поклонился слуга, — видит бог, я пытался его задержать, но его благородие сказал, что это не терпит отлагательств…

Я раздражённо обернулся, спрятав коробочку обратно. Ида даже не успела заметить, что я достал ее.

— Прошу прощения, Алексей Иоаннович, — поклонился адъютант. — У меня срочное распоряжение от его императорского высочества.

— Что случилось?

— Светлейшего князя Юрьевского везут на допрос в Петропавловскую