В кают-компании пили пиво, Лехтис тоже был там, забился со своей банкой в дальний угол, как вдруг вскочил, со счастливой улыбкой пролепетал, что за ним пришли ангелы Божьи, чтобы отвести его в рай, и упал замертво. Клиника та же, что у «сканеров» Пергу.

Медики обозвали это «облачной чумой» и объявили профилактическую вакцинацию. Есть так называемые «универсальные» вакцины – синтетические препараты якобы широкого спектра действия, рассчитанные на всякую неизученную заразу. Говорят, иногда помогает. Саймон считал, что это чистейшее надувательство, уловка фармацевтических компаний, но его мнения никто не спрашивал. Ему искололи вены на руках, обе ягодицы и участок под правой лопаткой, не говоря уж об ингаляциях и проглоченных пилюлях, но тут медицинский консилиум допер, что облачная чума – это не инфекция.

И «сканеров», и придурка Лехтиса убило какое-то внешнее воздействие – скорее всего, излучение неизвестной природы, местная чертовщина. По всем данным, оно представляет опасность только для субъектов с расстроенной психикой. Тут бы впору обрадоваться, но когда у тебя все болит после уколов и во рту гадкий привкус, даже самые хорошие новости не добавляют оптимизма. Клисса одно утешало: вакцинация не миновала никого, и остальные на «Гиппогрифе» чувствуют себя не лучше.

Чтобы развеяться, он вместе с Риммой Кирч и ее дружком оперативником Энзо отправился в Солбург, первый по величине рузианский город. Инструкция такая – поодиночке не гулять. И к тому же эта парочка любила обмениваться впечатлениями о великом и непобедимом Маршале.

Энзо был из тех немногих, кто продолжал относиться к Римме хорошо, несмотря на все ее закидоны. Они шли рядышком по солбургской улице, и Кирч увлеченно рассказывала о высших силах, которые все про всех знают, за всеми наблюдают и самым толковым ребятам позволяют продвинуться наверх – совсем как в «Конторе» или в тергаронской армии. Саймон плелся позади, засунув руки в карманы истрепанной куртки фасона «репортер» (он любил все, что содержало намек на его прежнюю профессию), и глядел по сторонам.

Здания в желтоватых потеках, без окон (кому они тут нужны!), по стенам расползлась пестрая зараза граффити и рекламных голограмм. Ряды деревьев в цветных керамических кадках. Попробуй сломай хоть одну ветку – здешние копы тебе самому что-нибудь сломают, не говоря уж о штрафе, в таких городишках с искусственной атмосферой к растительности отношение трепетное. Вместо неба – мешанина труб, решеток, гофрированных змей; кто-то додумался выкрасить все это, ради имитации естественных условий, в голубой цвет. Эрзац-солнца заливают Солбург прохладным пресным светом, и вообще тут не жарко, все ходят в теплых куртках. Обычная для герметичных поселений вонь, с которой постепенно свыкаешься.

Римма и Энзо были тут не в первый раз. Клиссу казалось, что они не прочь от него отделаться, но не смеют нарушить инструкцию. Следом за ними он завернул в кафе, устроился за пустым столиком поближе к выходу. Заказал кофе и булочку – на конторскую зарплату не разгуляешься.

Неприятная публика. Смахивающие на пиратов геологоразведчики, которые ищут на спутниках Норны всякое ценное сырье – по слухам, здесь можно найти такое, чего нигде больше нет. Громилы-охранники. Работяги, косящие под громил, и левые скупщики сырья, косящие под простых работяг. Возможно, были здесь и сотрудники исследовательских станций, и местные клерки, и менеджеры, но если и были, то не выделялись среди тех, кто задавал тон.

Саймон пожалел о том, что потащился на эту прогулку. Он беззащитен, как очищенное ядро грецкого ореха среди своих спрятанных под скорлупой собратьев, – бери да ешь. От этого сравнения на глаза навернулись слезы. Он такой же изгой, как унесенный облачной чумой Лехтис, только за ним ангелы не придут. Нечего было и думать, что Энзо и Кирч станут болтать о Маршале на чужой территории. Господи, но кто-то ведь должен рассказать ему правду о Маршале, кто-то должен…

Мимо проскрипел робот-официант, на подносе у него стояло блюдо с пирожными. Направлялся он к двум шлюхам, которые облокотились о бортик бассейна в центре зала, спиной к столику Саймона. Крутого вида блондинка в черной чешуйчатой куртке, джинсах и «спецназовских» ботинках. Клисс не видел ее лица, но было в ней что-то такое, сигналящее: «Ко мне лучше не лезь – пожалеешь». Он порадовался, что не видит ее лица. Вторая – черноволосая, в изящных серебристых сапожках и шубке из сиреневого с серебристым отливом меха. То ли парочка лесбиянок, то ли блондинка – телохранительница при этой нарядной кукле. Они отщипывали от пирожных крошки и бросали в бассейн. Кого они там угощают, рыбок или аллигаторов, Саймон не знал и знать не хотел.

Потом блондинка отошла к терминалам в углу, ее подружка повернулась, уселась на бортик бассейна рядом с двумя чашками из-под кофе и блюдом с остатками пирожных. Нежное фарфоровое личико, в ушах поблескивают длинные серьги. На нее все смотрели, а она смотрела на Саймона.

Наверное, мерещится. Он ее не знает, в первый раз видит. Кто-то позади?.. Клисс обернулся: за спиной пусто, неплотно прикрытая дверь, в просвете виднеется тротуар и почти невещественная неопрятно-светлая стена дома напротив, изредка еще что-то мелькает. Может, она кого-то ждет? Беспокойство нарастало. Клисс вздрогнул, когда фарфоровая брюнеточка соскользнула с бортика и направилась к выходу. Или к нему?

Ее пронзительно-синие глаза ненавидяще сверкали под черной челкой на сохраняющем надменную неподвижность юном лице. Длинный сиреневый мех шевелился от сквозняка. Она прошла… почти прошла мимо, и Саймон приготовился испустить вздох облегчения, но вдруг девчонка вскрикнула, и его левое ухо обожгла затрещина.

– Ты хватать меня будешь?!

– Я не…

Ошеломленный Саймон попытался заслониться и получил еще. За что?.. Он ее не трогал, он никого не трогал. Девчонка метила в нервные узлы, а у него и без того все тело болело после чертовых прививок. Но не зря же его в «Конторе» столько гоняли на плановых тренировках! Он скрутил ей руки, и тут она сделала подсечку; упав, они сцепились на грязном скользком полу.

Вывернувшись из захвата, она очутилась сверху. Саймон видел над собой ее искаженное лицо, тронутые коррозией металлические стебли столиков, далекий белый потолок с зеркальными квадратами. При каждом ударе все это содрогалось, как при землетрясении, а он даже руками пошевелить не мог: нажатие на чувствительные точки в ямках локтевых сгибов – и сведенные болезненными судорогами конечности больше ему не принадлежат.

Если бы он принял перед выходом хоть одну дозу самого завалящего допинга… Глаза уже начинала застилать пелена, но внезапно избиение прекратилось.

– Ты чего делаешь? – голос Энзо звучал свирепо, однако Саймон уловил в нем скорее растерянные, чем возмущенные нотки.

Повернуть непослушную голову и посмотреть, что происходит… Ага, Энзо стащил с него эту стерву и держит за шкирку на весу, как паршивого котенка. Все-таки вспомнил одну из главных заповедей «Конторы»: сам погибай, а товарища выручай. Истерзанный Саймон прикрыл глаза, но следующей фразой Энзо поперхнулся, и другой голос, зловеще знакомый, спросил: