— Я тогда была нездорова, — неловко сказала она.

— Не сказал бы, что вы выглядите здоровой сейчас.

— Вы просто не понимаете. Я буду невыносимо скучать без «Икса».

— В том числе и без Льюса?

— Да, и без Льюса тоже. Потому что, если бы не Льюс, я бы никогда не узнала вас даже наполовину так хорошо, как знаю теперь, — она напряженно улыбалась. — И себя тоже.

Раздался стук, и Майкл просунул голову в дверь.

— Надеюсь, не помешал, сестренка. Чай готов. — Вам удалось достать молока?

— Запросто достал.

Она поспешно поднялась, воспользовавшись удачным поводом прервать разговор с Нейлом.

— Пойдемте, Нейл. Заберите заодно печенье. Вам ближе.

Она подождала, пока Нейл достал коробку с печеньем, отступила, чтобы дать ему пройти вперед, и пошла вслед за обоими мужчинами в палату.

Остановившись возле кровати Наггета, она махнула рукой Нейлу и Майклу, чтобы не ждали ее, а сама проскользнула за ширму, которую кто-то поставил, чтобы отгородить кровать Наггета от всех остальных. Она подошла к нему близко, но он даже не шевельнулся, так что нельзя было понять, знает ли он вообще о ее присутствии. Она поменяла полотенце у него на лбу и прошла в глубь палаты.

Льюса у стола не было. Тогда она взглянула на часы и с удивлением увидела, что уже поздно, значительно позднее, чем она предполагала.

— Все-таки Льюсу не миновать неприятностей. Если не поторопится, он этого добьется. Кто-нибудь знает, где он? — спросила она.

— Отвалил куда-то, — злобно отозвался Мэтт.

— Он лгал, — раздался голос Бенедикта, который раскачивался, сидя на кровати.

Сестра Лэнгтри внимательно посмотрела на него; он выглядел очень странно, еще более замкнутым, чем обычно, а это раскачивание вообще было что-то новое.

— С вами все в порядке, Бен?

— Да, все в порядке. Нет, все неправильно. Все неправильно. Он лгал. У него в языке жало. Он — гадюка.

Сестра Лэнгтри встретилась глазами с Майклом — в них был немой вопрос, но он казался не менее озадачен, чем она, и качнул головой. Нейл недоуменно нахмурился.

— Что неправильно, Бен? — спросила она.

— Все. Ложь. Он давно продал душу дьяволу. Нейл наклонился к нему и ободряюще сжал костлявое ссутуленное плечо.

— Не позволяй Льюсу доводить тебя, Бен!

— Он — зло!

— Бен, ты плакал? — спросил Майкл, садясь рядом с ним.

— Он говорил о тебе, Майкл. Говорил грязное.

— Во мне нет ничего грязного, Бен, так что тебе незачем расстраиваться. — Майкл поднялся, достал шахматную доску и принялся расставлять на столе фигуры.

— Сегодня я играю черными, — сообщил он. — Я играю черными.

— Ну хорошо, значит, я буду играть белыми. Мой ход, — весело сказал Майкл.

Лицо Бенедикта судорожно передернулось, глаза закрылись, голова начала закидываться назад, а из-под ресниц выступили слезы.

— О, Майкл, я не знал, что там были дети! — крикнул он.

Майкл никак не отреагировал. Вместо этого он протянул руку и двинул королевскую пешку на две клетки вперед, и теперь ждал ответного хода Бена. Мгновение спустя глаза Бенедикта открылись, сквозь пелену слез он заметил, что ход уже сделан, и тогда, засопев, как ребенок, он быстро сделал ответный ход, одновременно вытирая нос тыльной стороной руки. Майкл продвинул вперед соседнюю пешку, и Бенедикт снова повторил ход. Слезы его начали высыхать. А когда Майкл перенес над пешкой королевского коня и поставил его перед слоном, Бенедикт хихикнул и затряс головой.

— Ты так никогда и не научишься, да? — спросил он, ласково поглаживая слона.

Сестра Лэнгтри, не сдерживая громкого вздоха облегчения, поднялась и стала прощаться со всеми на ночь. Нейл тоже встал и, обойдя кругом стол, направился к Мэтту, который тихонько сидел, забытый всеми, в углу.

— Пойдем-ка ко мне в комнату и поговорим, сказал Нейл, легонько касаясь его руки. — Мне сегодня полковник Чинстрэп кое-что дал, и я хочу с тобой поделиться. Знаешь, сверху этикетка, черная, как сам Льюс, зато внутри — у-ух! — чистое, незамутненное золото.

Мэтт в полнейшем замешательстве сказал:

— А разве сейчас не выключат свет?

— Вообще-то, конечно, положено, но мы все сегодня немного на взводе, поэтому сестренка, наверно, и не стала укладывать нас, а просто ушла. К тому же Бен с Майклом уселись играть в шахматы. И не забывай про Наггета — если мы уляжемся до того, как его начнет выворачивать, он просто всех нас перебудит.

Мэтт поднялся и, хотя движения его были неуверенными, на лице расплылась широкая улыбка. Он с нетерпением предвкушал удовольствие.

— Очень хочу пойти к тебе поговорить. И загадку твою разгадаю. Что же это такое: наклейка черная, а внутри чистое золото?

Комната Нейла представляла собой нечто вроде кабины, размером шесть на восемь футов, в которую он ухитрился втиснуть кровать, стол и стул, кроме того, по стенам на хлипких гвоздях были развешаны полки. Впрочем, прибивая их, он выбрал те места, где по разным причинам не мог находиться, так что риск получить доской по голове практически исключался. Все поверхности в комнатке были захламлены всевозможными рисовальными принадлежностями, хотя для глаза посвященного сразу стало бы очевидно, что Нейл в своих занятиях ограничивался более эфемерными, но зато менее грязными материалами, чем масло. Карандаши, бумага, уголь, кисти были во множестве разбросаны по столу. Тут же стояли банки с грязной водой, громоздились друг на друге жестяные коробки со школьной акварелью, цветными карандашами и пастельными мелками. Со стороны все это выглядело как огромная свалка; сестра Лэнгтри давно уже бросила всякие попытки привести комнату в более или менее приличный вид и с фатальной невозмутимостью сносила бесконечные нападки старшей сестры по поводу ужасающего состояния комнаты капитана Паркинсона. К счастью, Нейл не утратил своей способности располагать к себе людей, и, как он сам непочтительно выразился, в случае необходимости мог приручить даже такую старую ведьму, как старшая сестра.

Как подобает настоящему хозяину, Нейл предложил Мэтту самое удобное место на кровати, усадил его, а сам уселся на стул, предварительно смахнув с него разный мусор прямо на пол. На столе, на самом краю, красовались две бутылки «Джонни Уокера» с черной этикеткой, а рядом два маленьких стаканчика. Нейл срезал печать, аккуратно, не торопясь, откупорил одну из бутылок и наполнил каждый стаканчик до краев.

— Твое здоровье! — сказал он и одним глотком опустошил стакан.

— Поехали! — отозвался Мэтт и сделал то же самое.

Оба громко охнули, как два пловца, нырнувшие в неожиданно холодную воду.