А Гена сидел в кресле и продолжал прежнюю мелодию дружбы и единения, которую смогло прервать лишь появление Олега с большим подносом.

– Водка, колбаска, ветчинка, сырок, – довольно потирал руки Гена, радостным голосом перечисляя доставленное Олегом. – И огурчики тут, и лучок. Превосходно, прекрасно, изумительно! Олежек, голубчик, налей-ка нам да и ступай. Тебя, извини, не приглашаем – на службе ты… Да, и наручники эти… Прочь эти наручники, в конце-то концов! Сними, голубчик, наручники с нашего гостя. Не надо нам наручников.

Олег спрыгнул вниз и освободил Подлесного, который торопливо помассировал правую руку, а затем ухватил Олега, повернувшегося, чтобы уйти, левой рукой за плечо, развернул к себе и что было силы ударил кулаком правой руки в глаз. Тот отлетел к стенке. Дмитрий сделал быстрый шаг левой ногой, а потом с размаху заехал носком правой Олегу в область живота. Всё это было неожиданно даже для Дмитрия.

– Э-э-э! – закричал, вскакивая на ноги, Гена. – А ну прекратите! Ребята! А ну сейчас же!

Разогнувшись, Олег, тяжело дыша, уставился на Подлесного яростным взглядом, однако с места не двинулся. Он, очевидно, отдавал себе отчёт в том, что требование Гены о прекращении драки относится прежде всего именно к нему, а не к Дмитрию. Хотя и начал драку отнюдь не он.

По всему выходило, что продолжения не будет, ибо пострадавший от ответных действий сумел удержаться. Однако на Дмитрия что-то нашло, он, вдохновлённый, по всей видимости, началом драки, этими удачными ударами рукой и ногой, снова бросился к Олегу, чтобы серией ударов превратить в кровавое месиво ненавистную толстогубую и наглую рожу. Наглую обычно, но не сейчас. Дмитрий уже, кажется, видел перед собою бордовое лицо-маску, глазированную светлым крошевом костей и зубов, когда вдруг наткнулся на летящий навстречу с огромной скоростью кулак врага. Дмитрий упал на спину, и Олег подступил к нему, разъярённо хрипя.

– А ну прекратите! Я кому говорю! – завопил Гена.

«Только не мне!» – мысленно ответил Дмитрий и попытался ударить Олега ногой в пах. Олег чуть отступил назад и, согнувшись, ухватил Дмитрия за ударную ногу сначала левой, а затем и правой рукой. И принялся выворачивать захваченную ногу. Однако Дмитрий не растерялся, он послушно перевернулся на живот и, отжавшись руками от пола, нанёс удар левой ногою. Противник выпустил ногу Дмитрия и схватился левой рукой за разбитые губы, в то время как его правая, сжавшись в кулак, тряслась от напряжения. Олег мычал и страшно вращал глазными яблоками. Гену он уже не слышал. Теперь Гена был сам по себе, а Подлесный и Олег сами по себе. И они схватились вновь, сойдясь на этот раз в ближнем бою, и спустя несколько секунд уже катались на полу.

Прекратил побоище Гена, спустившийся вниз и вцепившийся обеими руками в правую руку Олега, занесённую для удара по лицу подмятого им Дмитрия. В партере Подлесный был явно слабее.

* * *

Гена что-то ещё говорил, подняв рюмку, а Дмитрий уже не слышал его и не видел, даже не помнил, что Гена собирается с ним чокнуться. Он в два глотка осушил свою рюмку и стал закусывать, стараясь делать это с неспешной сосредоточенностью, избегая конвульсивно-хватательных движений.

Слух вернулся к нему.

– Нельзя враждовать вечно, – вещал Гена, в руке которого всё ещё покачивалась наполненная рюмка. – Нельзя находиться в вечной конфронтации со всем миром. Я, например… Возьмём, к примеру, меня. Я вчера поскандалил с Олегом. Да ты сам видел. И что? Да я вчера же с ним и помирился. Мне это обошлось… Но не будем об этом. Не всё же измеряется в деньгах, в конце-то концов. Я могу быть вспыльчивым, я иногда вспыхиваю прямо как спичка. Это как извержение вулкана. Но я отходчивый. Я не помню зла. И прощаю, как правило. А ты злой. Ты, дорогой мой Дима, очень злой человек. Вот ты невзлюбил моего Олежку…

Дмитрий резко вскинул голову и посмотрел на собеседника с выражением крайнего недоумения, как на ненормального посмотрел. Затем проглотил непрожёванную треть бутерброда с ветчиной и сыром, то есть всё то, что находилось в данный момент у него во рту, и сказал:

– Да ты знаешь, сколько!.. Да он же мне…

– Да-да! – перебил торопливо Гена, придерживая Дмитрия за руку. – Я не совсем то хотел сказать. С Олежкой, конечно, не тот случай. У тебя, конечно, есть все основания ненавидеть его. Но… Но, с другой стороны, это… Давай взглянем на это с другой стороны, дорогой Дима.

– С другой? – с усмешкой переспросил Дмитрий. – Хорошо, наливай.

Они выпили по второй.

– Если взглянуть на всё это с другой стороны, – продолжил свою мысль Гена, – то всё это окажется – наша жизнь. Да, именно. Интересы сходятся, интересы, взаимные, расходятся. Сегодня он твой враг, а завтра – друг. Ну, или партнёр, правильнее сказать. Или взять меня…

Дмитрий остановил его:

– Прежде чем о тебе калякать, Гена, давай снова выпьем.

– Нет, ты себе наливай, а я пока воздержусь. Наливай и пей. Наливай и пей. – И Гена слегка отодвинулся от столика. – Тем более что я и жрать с утра не могу – развезёт.

– А меня споить собрался?

– Помириться хочу. Понимаешь? Нельзя же вечно быть в контрах?

– А дверь закрыта и Олег на стрёме, – заметил Дмитрий.

– Но ты меня тоже понять должен, – сделал умоляющее лицо Гена и сам наполнил рюмку Подлесного.

– Себе плесни, – распорядился Дмитрий.

– Хорошо. Но не полную. Развезёт меня. Я ведь сегодня уже принимал.

Сотрапезники выпили и закурили. Сделав несколько затяжек, Дмитрий понял, что теперь ему почти совсем не хочется возражать, спорить, ругаться, ему вообще не хочется разговаривать. Впервые за столько дней он сидел развалясь в кресле – кресло, правда, жестковато – и был почти сыт и пьян, из ноздрей его валил дым, а во рту было горько. Похоже, Гена решил сменить тактику – о дружбе и партнёрстве что-то говорит. Ладно, послушаем. Может, хуже и не будет. По крайней мере, сейчас совсем не хочется думать о неприятном. Если тебя всё равно уже насилуют, то расслабься и получи удовольствие.

– Дима, ты меня слышишь?

– Да-да, продолжай. – Дмитрий сделал над собою усилие, чтобы сосредоточить внимание на собеседнике.

– Вот я и говорю: у всех неприятности бывают, на всех хватает этого добра. Есть, конечно, счастливчики, но и тех, возможно, если копнуть… Да ты сам понимаешь – что тебе объяснять. Думаешь, у меня нет неприятностей? Да не неприятности – беды прямо сыплются на голову. Вот вчера, например. Ты ведь слышал этот грязный намёк его, ну, относительно жены моей и Джека покойного?

– Да, я слышал, – подтвердил Дмитрий не без удовольствия внутреннего, которое, правда, постарался не показать новоявленному бедолаге.

Гена продолжил:

– И мне и раньше приходилось слышать подобные намёки, дорогой Дмитрий. А знаешь, как это неприятно? Ведь слышать подобные намёки… Да что тут объяснять! Какой-то мальчик на побегушках осмеливается такое – в глаза! Что же ждать от остальных-то? И я уже спрашивал её. Но она отрицает. Враньё, говорит, подлое. И взгляд у неё честный. Но, знаешь, Дима, что я тебе скажу?