– Ты что, собираешься рассказать правду обо мне своей семье?

– Они это заслужили. Но не бойся, твой секрет никто не выдаст, особенно когда я обрадую их тем, что ты любезно согласился побыть капитаном Фрекенхемом еще неделю. – Тут Харриет закусила губу. – Надо признаться... я даже чувствую себя немного виноватой.

– Это еще почему?

– Потому что я заставляла тебя так много работать.

– Ага, так ты признаешь, что превратила мою жизнь в настоящий ад?

Виноватое выражение тут же исчезло с лица девушки.

– Ты работал не больше остальных.

– Да, но мои труды приносят тебе выгоду, я же ничего не выигрываю. – Чейз посмотрел на свои руки, покрытые мозолями и пахучей мазью.

– Но разве не мы предоставили тебе кров, кормили тебя, лечили твои раны?

– Овечьей мазью?!

– Очень хорошей и полезной мазью.

– В природе не существует «хороших» мазей для овец!

Харриет вздохнула:

– Ладно. В любом случае хорошо хотя бы то, что завтра мы сможем наконец начать стрижку.

– Давно пора.

– Я тоже так думаю. Правда, раньше мы этим не занимались, но теперь Стивен и я выработали свою систему. – Харриет тряхнула головой, и из-под коричневых локонов проглянуло розовое ушко. – Мы построим узкий загон, где сможет поместиться только одна овца, и тогда останется лишь привязать ее веревкой, чтобы она не двигалась, а потом начать стрижку. Все на самом деле до смешного просто.

– Хотелось бы надеяться. – В голосе Чейза звучало откровенное сомнение. – До сих пор эти вредные животные доставляли мне и остальным одни лишь проблемы.

Харриет вскинула на него свои огромные карие глаза в обрамлении каштановых ресниц, которые премило сочетались с задорными веснушками.

– Так я рассчитываю, что раз ты согласился доиграть роль капитана, ты не откажешься помочь нам и со стрижкой овец...

Чейз чуть не выругался.

– Только этого мне и не хватало в моей ситуации. Разве недостаточно того, что я буду участвовать в спектакле для ваших соседей?

– Но это же всего на неделю. К тому же ты сам говорил, что сейчас ничем не занят... – Харриет с надеждой бросила на Сент-Джона умоляющий взгляд, и он впервые увидел в ее глазах неуверенность.

– Послушай, если тебе нужны деньги, я мог бы...

При этих словах девушка гордо выпрямилась:

– Нет уж, спасибо. Я уже брала кредит в банке. Этот долг все последнее время висел надо мной как дамоклов меч, и я поклялась себе больше никогда не брать взаймы.

– Подожди, ты не поняла. Я говорю вовсе не о займе. Ты мне ничего не будешь должна...

– Я не нуждаюсь в благотворительности, если ты это имеешь в виду.

Чейз начинал терять терпение. Черт побрал бы эту упрямую дурочку!

– Слушай, но ведь вам нужно...

– Нет, не нужно. – Губы Харриет превратились в тонкую линию. – Ты думаешь, мы не в состоянии выплатить последнюю часть долга? Уверяю тебя, нам это вполне под силу и...

Услышав громкое цоканье подков, Харриет обернулась и увидела Офелию, подъезжающую к ним на старой кляче.

– Вот ты где, Харри! А я тебя обыскалась.

Чейз сердито поморщился: несмотря на то, что они с Харриет находились далеко, посреди поля, Уорды умудрялись постоянно прерывать их.

– Ну, что еще случилось? – Харриет подозрительно посмотрела на сестру.

– Что-то со Стивеном. Мама попросила его поехать вместе с Софией навестить жену полковника Паркера, но он наотрез отказался, а потом убежал в библиотеку.

– На него это не похоже.

– Я тоже так подумала и попыталась узнать, что же произошло, но он так и не признался. Мама хочет, чтобы ты с ним поговорила. Ты уже все, закончила?

– Да. – Харриет выглядела озабоченной. – И, пожалуй, я поеду прямо сейчас.

– Чепуха, – вмешался Чейз. – Твой брат взрослый человек и сам о себе позаботится.

Казалось, его слова задели Харриет за живое.

– Взрослые люди тоже иногда нуждаются в утешении, – с укором произнесла она.

– Да, но когда человек что-то натворил, он сам должен это исправить. Только он несет ответственность за свои действия, и никто другой.

– Ты совершенно не прав. Если мне доведется совершить ошибку, первыми, к кому я обращусь за помощью, будет моя семья. – Глаза Харриет встретились с мрачным взглядом Чейза.

– Никто не знает, как он поведет себя, пока сам не окажется в той или иной ситуации.

– Ошибаешься. Я точно знаю, что всякий, кто скрывает что-то от своих родных, самый настоящий эгоист.

Лицо Чейза побелело. Тысяча едких слов готова была сорваться с его губ, но он упрямо не раскрывал рта.

– Ну что, сестрица? – Офелия с интересом наблюдала за перепалкой Харриет и «капитана». – Я сообщу маме, что ты уже едешь?

– Да, – последовал короткий ответ.

– Хорошо.

Подождав еще немного и поняв, что продолжения не последует, Офелия грустно вздохнула и, пришпорив коня, отправилась восвояси.

Повернувшись к Харриет, Чейз увидел, что она уже села в телегу и, крепко держа в руках поводья, смотрит прямо перед собой.

– Я еду домой, – бросила девушка, не оборачиваясь. – Если не хочешь возвращаться пешком, залезай в телегу. – Каждое слово она произносила через силу, словно ей было неприятно с ним разговаривать.

Чейз поглубже натянул шляпу.

– Пожалуй, ты права – мне лучше прогуляться пешком.

– Пешком до самого дома? – Видимо, Харриет хотела добавить что-то еще, но затем передумала и лишь пожала плечами. – Тогда увидимся за ужином. Не забудь, что сегодня вечером к нам приезжает леди Кэбот-Уэллс – она страстно желает познакомиться с капитаном Фрекенхемом, и ей вряд ли понравится запах овечьей мази.

Чейз скрипнул зубами. Напрасно эта пигалица думает, что может издеваться над ним и распоряжаться им, как своей собственностью.

– Твой наряд тоже вряд ли ей придется по душе, – мстительно заметил он. – Трудно придумать что-нибудь ужаснее...

Харриет медленно повернула голову в его сторону и, посмотрев на его растоптанные ботинки, выцветшую рубашку и поношенную шляпу, произнесла:

– Зато теперь у меня появился профессиональный консультант по моде. – Повернувшись к лошадям, она щелкнула кнутом, и телега со скрипом тронулась с места.

Чейз мрачно наблюдал за тем, как Харриет остановила повозку на краю поля и посадила в нее Деррика вместе с двумя рабочими, а затем направила лошадей в сторону Гаррет-Парка. Только теперь он с ужасом осознал, что остался стоять один у починенного забора, вымазанный вонючей мазью и с «приятной» перспективой идти всю дорогу до дома пешком.