«Надо же, как удачно! – думала Ирка, пока ей делали педикюр. – Ведь как знал, когда меня на свидание приглашать! Без педикюра даже близко не подходил».

В том, что на этом свидании они не ограничатся рукопожатиями, Ирка ни минуты не сомневалась. Этот Юрий ей очень нравился. Мог вообще-то и пораньше со своими намерениями проявиться. Хотя куда ж без педикюра?

Ровно к шести Ирка подъехала на такси к своему магазину и огородами направилась во двор, решив не афишировать перед сотрудниками свое присутствие в квартире соседа. Юрий открыл ей дверь в роскошном светлом льняном костюме. Даже галстук надел. Ирка протянула ему бутылку итальянского вина из своих «погребов». Стол в гостиной был покрыт изящной кружевной скатертью и тщательно сервирован. Даже свечи присутствовали.

– Я вижу, ты всерьез собираешься меня обольщать, – заметила Ирка, разглядывая помещение.

– Да! Меня бабушка в детстве учить, как надо. Обязательно цветы. – Юрий протянул Ирке завернутые в целлофан желтые розы. – И шампанское! Я купить самое дорогое.

Ирка развернула цветы:

– Давай вазу, иначе погибнут.

Юрий достал с полки элегантную вазу и протянул Ирке. Ирка наполнила ее водой, поставила цветы и водрузила вазу на стол.

– А свечи как – будем зажигать? Светло же!

– Фокус-покус, – рассмеялся Юрий и опустил жалюзи на окне. Комната погрузилась в темноту. Он чиркнул зажигалкой и зажег свечи. Стол стал еще красивее.

– А что мы будем есть? – поинтересовалась Ирка, поведя носом. Пахло вкусно.

– Американский еда. Ребрышки в винном соусе.

– Чьи ребрышки?

– Корова.

– С шампанским? – ужаснулась Ирка.

– Нельзя? – Чувствовалось, что Юрий расстроился.

– Ни в коем случае! С говяжьими ребрышками в винном соусе мы будем пить красное сухое вино. Неси.

Юрий направился к духовке, долго копошился там, при этом запах стал просто одуряющим. Наконец он вернулся с огромным блюдом ребрышек. Водрузил его на стол и наполнил бокалы.

– За свидание, – сказал он и протянул свой бокал Ирке. – Надо стукнуть рюмки.

– Стукнем, – согласилась Ирка.

Ребрышки оказались чрезвычайно вкусными, как и картофель айдахо, который Юрий исполнил гораздо лучше, чем давеча Ирка пробовала в пабе. А уж винный соус…

– Ну, рассказывай. – Ирка отвалилась от стола и чувствовала себя сонным удавом.

– Что рассказать?

– Про семью свою. Кто, откуда, ну всё. Так обычно знакомятся.

– Хорошо. Про фамилию. Бабушка моя была русская. Из дворяне. Серафима. Красавица. Дедушка Станислав, он был поляк. Научить меня автомеханик. Мама моя дойче, немецкая. Папа… – Юрий пожал плечами. – Тоже получается поляк. И я поляк.

– Жена твоя?

– Жены у меня нет.

– Ну была же! – В этом Ирка не сомневалась. – И не одна.

Юрий засмеялся:

– Была. Две. Первая один год. И я уже не помнить. – Он даже нахмурил лоб, как бы вспоминая первую жену. – Второй жена Роуз. Роза.

– Еврейка?

– Нет. Африканцы.

– Негритянка?

– Нет. Чуть-чуть. Очень красивый. Как Наоми.

– О!

– Десять лет быть женат. Очень красивый.

– А почему развелся?

– Роза очень красивый и очень глупый. Не смог терпеть. Дочь моя тоже красивый, но умный. Серафима зовут.

– Ты дочку в честь бабушки назвал?

– Да! Сейчас. – Юрий вскочил и исчез в другой комнате. Вернулся он с неизвестным Ирке журналом мод, с обложки которого улыбалась озорная девчонка с чуть раскосыми ярко-зелеными глазами. – Моя дочь. Серафима. Модель. Жить Нью-Йорк. Большие деньги.

– Потрясающая. – Ирка искренне порадовалась за Юрия. Девушка была очень необычная. – А моя дочка Инга еще в школе учится. Тоже красотка. Только непослушная.

– Все красотки непослушный. Вот ты послушный?

– Нет. Я строптивый. Вернее, строптивая. Слушай, давай я уже буду по-английски говорить, а то я с тобой родной язык коверкать начинаю.

– Нет! Я надо практика. Бабушка учить давно-давно. Серафима, дочь моя, совсем не знать. Ни русский, ни дойче, ни польский.

– А моя по-английски хорошо говорит. Недавно практика у них была в Лондоне. Всем классом ездили.

– Может, будем пить шампанское?

– Боишься, что без шампанского меня не обольстить?

– Да. Без шампанского нельзя. Бабушка учить.

– Правильно. Только к шампанскому нужна клубника или малина, а никак не ребрышки. Так что просчитался ты, братец! – Ирка встала и поправила платье.

Юрий испуганно вскочил:

– Ты уходить?

– Нет. – Ирка засмеялась, подошла к нему, заглянула в глаза и поцеловала.

Шампанское они пили уже утром.

Так продолжалось почти месяц. В пятницу, когда Таня Виноградова увозила Ингу на дачу, Ирка оставалась у Юрия до понедельника. Причем в понедельник ей совершенно не хотелось с ним расставаться, но познакомить его с Ингой и Таней она пока не решалась. В один из таких выходных дней Юрий подарил Ирке часы. Очень дорогие часы. И конечно же Инга их сразу заметила.

– Теть Тань, ты видела? – Инга ткнула пальцем в Иркино запястье, когда они все вместе ужинали в понедельник вечером. – Зуб даю, что это маньяк с цветами. На часики перешел. С брульянтами.

– Ты определенно права. – Таня схватила Ирку за руку и стала пристально разглядывать Иркины часы. – Именно с брульянтами. Не меньше лимона стоят. А то и больше!

– Чего, правда? – удивилась Инга. – А я думала, ненастоящие. Раз цветы желтые, значит, и брульянты ненастоящие.

– Желтые цветы в Японии означают свет и добро, – пояснила Ирка, любуясь часами.

– А часы с бриллиантами в Японии означают добро и свет, – продолжила Инга. – А я все папашке расскажу.

– Да ради бога!

– А мне его жалко, – заметила Виноградова. – Он может от злости лопнуть.

– Тогда не расскажу. Я папашку жалею. Так что? Твой новый парень японский флорист?

– Он американский поляк. Инженер-механик.

– Механик, значит? Вот чем ты тут занимаешься, пока мы на даче. Я давно догадалась. Уж больно ты добрая стала. Ну-ну. Кстати, механики страшные люди. Помнишь, мы кино смотрели? Так и называется «Механик». Типа уборщика. Всех свидетелей в капусту крошит.

В начале августа Юрию пришлось уехать в командировку, правда, не в Штаты, а всего лишь в Самару. Однако Ирка даже такую недолгую разлуку с ним переживала очень тяжело. Это было удивительно. По бывшему своему мужу Игорю Котельникову так Ирка не скучала никогда. Однако Ирка не просто скучала по Юрию, ей было плохо физически. Казалось, что кто-то неимоверно злой отрезал у Ирки половину сердца. А еще было странное ощущение пустоты и собственной никчемности. Правда, как следует пострадать в разлуке Ирке не пришлось. Затаившийся было противник дал о себе знать и отвлек Ирку от новых для нее ощущений.