— Вы ко мне?

— К себе, — отрезал старик, нахмурив кустистые брови, — это моя территория, а ты — моя добыча. Марш в палату!

Несмотря на суровый тон отповеди, глаза старика насмешливо посверкивали.

— Значит, вы — Антоныч, а меня Олегом зовут, если вы еще не в курсе… Олег Владимирович Кольцов, — повторил он, словно ища поддержки в привычном уху сочетании звуков.

— В курсе, в курсе, — перебил его Антоныч, — топай давай. Шерлок Холмс доморощенный!

Похоже, с этим дедом не соскучишься.

Заставив Олега раздеться и лечь, Антоныч долго водил над ним ладонями, словно завзятый экстрасенс, затем вынес свой вердикт:

— Ну, жить будешь, а петь — в зависимости от количества выпитого… Коньяк Петрович притащил? Можешь не отвечать, сам знаю, что он.

Олег попробовал задать приготовленные вопросы, но Антоныч, не дав вымолвить ни слова, закончил монолог:

— Вопросы будешь завтра задавать. Нечего на сон грядущий мозги туманить. Они у тебя и так до сих пор набекрень. Сейчас я над тобой еще немного поколдую, и завтра будешь готов для новых подвигов. Чую, без них не обойдется.

Олег хотел сослаться на недавний обед, мол, день еще на дворе и спать по идее рановато, но Антоныч коснулся теплыми и удивительно мягкими пальцами его висков, и неудержимая сонливость погасила желание возражать. Он уснул, не закончив зевок.

Антоныч убирать руки не спешил. Лоб его покрылся бисеринками пота, под глазами набрякли мешки. Наконец он откинулся на спинку стула и устало произнес:

— Ладно, парень, я сделал все что мог. Остальное зависит от тебя. Надеюсь, ты у нас приживешься.

* * *

Олега разбудило деликатное покашливание. Он открыл глаза — у изголовья сидел Зайченко, то и дело опасливо косясь на входную дверь.

— Привет, — сказал негромко Олег, принимая сидячее положение, — чем обязан раннему визиту?

— То-то и оно, что раннему, — отозвался Сергей, забыв поздороваться. — Петрович меня послал, говорит, тебе память отшибло, так рассказать надо, что мы выяснили, когда по твоим следам прокатились.

— А почему шепотом?

— Так ведь попрет меня Наталья, если узнает.

Ну шепотом так шепотом. Олег молча выслушал историю о пурге на трассе, своем героическом таране и сгоревшем автобусе. В памяти ярко вспыхивали разрозненные куски прошлого, выстраиваясь в хронологическом порядке. Недосягаемый гараж, белые птеродактили, ползущий, как гусеница, «Икарус»…

Сергей давно закончил повествование и выжидательно уставился на ушедшего в себя Олега.

— Ответь-ка ты мне на пару вопросов, — предложил тот после долгой паузы. — Почему тебя не удивило мое желание спалить рейсовый автобус, и как ты относишься к возможности реального существования нечисти?

Сергей скривился и махнул рукой:

— Предупреждали меня — нечего трепаться! Ладно, чего уж там! Нечисть существует, как к этому ни относись, и наша работа — сокращать ее количество. Почуять ее присутствие дано не каждому, а уж остановить подручными средствами и вовсе считалось невозможным, пока ты автобус не разнес. Пошатнул устои командирской теории, можно сказать. Потому он и заинтересован в твоем участии.

— Что ж он сам вчера об этом промолчал? — перебил Олег.

— Сомневался, что твоя психика выдержит, говорил, мол, неспроста у тебя амнезия, мозг-де намеренно отключил неприятные воспоминания…

— Сам бы так шарахнулся, — обидчиво возразил Олег, пойманный на «слабо», — посмотрел бы я на него!

— Вот и я об этом! — подхватил оживившийся Сергей. — Не удрал же ты, когда эту каракатицу увидел!

Олег довольно ухмыльнулся, но сразу же посерьезнел:

— Ну, скажем, я ожидал нечто подобное — тормознуть меня не раз пытались. Понимаешь, это как таракана задавить, даже хуже — просто чувствуешь, что не можешь существовать с подобной мерзостью в одном объеме пространства, и никакого выбора — либо ты, либо тебя, какое уж тут бегство… Я в другом сомневался — в реальности происходящего.

— Хотел бы я, чтобы все оказалось простым коллективным сумасшествием, — неожиданно грустно отозвался Сергей, — тебе, можно сказать, еще повезло. Хочешь знать, как я попал в команду?

Олег утвердительно кивнул.

Сергей долго молчал, собираясь с мыслями, потом зачем-то вытер тыльной стороной кисти сухие глаза и заговорил…

Хмурый сумрак, который принято называть «белыми ночами», висел над Санкт-Петербургом, когда Сергей вышел из павильона метро «Парк Победы» и привычно зашагал через парк домой, на Кузнецовскую, не обращая внимания на пыльную от близости Московского шоссе зелень.

Налетевший ветерок погнал рябь по зеркальной глади прудов, зашелестел чуть пожухлой листвой тополей. Что такое парк? Макет первозданности в каменных джунглях мегаполиса. Зона паломничества желающих приобщиться к природе… а также выпить и снять дешевую подружку на ночь.

Эрзац-природа, эрзац-любовь… Мысли переметнулись к сероглазочке, встреченной на дне рождения одноклассника Витьки Семенова. Прелесть что за девушка! Стоило, конечно, ее поцеловать на прощание: ждала ведь, домой не уходила! Или показалось, что ждала? Проклятая застенчивость! Даже служба в десанте от нее не избавила. Предмет вечных насмешек ехидных приятелей. Ничего, будет и на нашей улице праздник — телефончик-то он взять у сероглазки не забыл!

Сергей улыбнулся и свернул к зарослям сирени, намереваясь сорвать веточку, когда приглушенный стон коснулся уха армейского радиста.

— Романтичное окружение голубки выбрали, — негромко и беззлобно заметил он, вовсе не рассчитывая быть услышанным, однако ответ последовал, ошарашив своей наглой неуместностью.

— Вали отсюда, урод, пока не закопали!

Так с десантом не разговаривают. Тем более нежные, поглощенные страстью возлюбленные. Выдвинув плечо вперед, Сергей решительно проломился сквозь кусты.

Небольшая, хорошо укрытая от посторонних глаз поляна казалась застеленной буро-красным ковром. В центре ковра елозил тощей задницей костлявый юнец, насилуя неподвижно лежавшую девушку. Рядом, дожидаясь своей очереди, топтался второй, высокий бледный брюнет с сумасшедшим блеском в глазах. Каркающим голосом он подбадривал юнца, то и дело суетливо потирая промежность.

Тело девушки покрывали многочисленные раны, все еще сочащиеся кровью, именно девичья кровь создала так поразивший Сергея ковер. Скоты!

Из горла десантника вырвалось сдавленное рычание, когда брюнет, злорадно оскалившись, шагнул ему навстречу, блеснув синеватым с муаровым узором лезвием старинного кинжала. Позади него, не замечая изменившейся ситуации, содрогался в экстазе тощий.

— Еще одна жертва! Очень кстати! — прокаркал брюнет, выдавая свою главенствующую роль в убийстве, и клинок метнулся к шее десантника.