– Очень просто: меньше отверстий – избушка зимой меньше выстывает. В зимние морозы это очень важно, – пояснил сержант.

Внутреннее устройство охотничьей избы выглядело просто и рационально: печка, нары, стол и лавки. Для просушки одежды имелись жерди.

– Да тут и посуда есть! – удивился Дингли.

– А как же, – пожал плечами сержант, – на то оно и зимовье. Все должно быть под руками у того, кто остановился здесь на часок, как мы, или на несколько недель.

Кроме посуды в избушке имелся небольшой запас продовольствия. Крупа и соль оказались как нельзя кстати. Горячая пища должна была помочь уставшей группе. Было решено сварить кашу, перекусить и двигаться дальше. Ломакин занялся приготовлением обеда.

– Я думаю, пока у нас есть время, стоит поговорить, – негромко сказал, придвинувшись к британцу, Любинский.

– Да уж пора бы, – согласился Дингли, бросив в его сторону тяжелый взгляд.

Оба поднялись и неторопливо, словно ведя мирную беседу, отдалились от места стоянки. Они отошли довольно далеко. Так, чтобы их не видели Батяня и сержант.

– Послушайте, Джеймс, надо как-то определиться в сложившейся ситуации, – начал разговор Любинский.

– Я вас слушаю, – иронично сказал британец.

– Вы же сами понимаете, что мы здесь не просто так...

– Еще бы! – Сарказму собеседника не было предела.

– Не перебивайте...

– Нет, это вы послушайте. Я заключаю с вами договор, как с нормальными и адекватными людьми. Я рассчитываю на то, что это бизнес, – говоря это, Дингли горячился все больше, – а что же в результате получается? Получается то, что я выживаю уже неоднократно только благодаря каким-то невероятным случайностям! Я должен был погибнуть уже тогда, при крушении вертолета, когда я остался единственным выжившим. Я должен был утонуть в болоте, должен был быть разорванным и съденным заживо медведем, застреленным во время вашей пальбы. И я выжил, вопреки всему! Это что, способ ведения бизнеса?!

– У нас есть недоброжелатели...

– Да идите вы к черту! При чем здесь я? Я знал, что с русскими нельзя иметь дело, но чтобы это доходило до такой степени!

– Мы все прекрасно понимаем. О причинах случившегося мы поговорим, – вкрадчиво, но еле сдерживаясь, говорил Любинский, – но вы должны отдать мне кейс. Документы, находящиеся в нем, очень важны, мы не можем ими рисковать.

– Э-э-э, нет, – протянул британец, – можете и не надеяться.

Его понесло, и он говорил то, чего озвучивать в таком положении не стоило.

– Вы должны отдать кейс! – угрожающе заявил Любинский.

– Я вам ничего не должен. Должны вы мне за все. А если так, то я вообще могу вас всех сдать с потрохами! – бросал пугающие заявления британец. – Теперь я вам устрою веселую жизнь! Я расскажу о махинациях вашего губернатора с отработанным ядерным топливом. Этот кейс полон компромата, и я его вам не отдам!

Любинский побледнел.

– Кейс! – Секретарь губернатора выхватил пистолет и наставил его на британца. – Я же могу тебя пристрелить, а потом списать это на Романенко. Того, Лысого, ты уже видел...

– Вот это уж вряд ли, – как гром среди ясного неба прозвучал голос Батяни, – кейс сюда!

Спорщики обернулись. Позади них стоял майор, направив автомат на Любинского. Выражение лица Лаврова ясно говорило о том, что шутить он не собирается.

Лаврова, давно желавшего разобраться, что к чему, совершенно не устраивала дозированная информация, поступавшая от Пересветова и его секретаря. Видя, как «сладкая парочка» удаляется, майор решил поприсутствовать при столь увлекательной беседе. И, как выяснилось, не зря. Находясь на расстоянии, достаточном для того, чтобы слышать все, майор узнал для себя много нового.

– Какого черта?! – проревел секретарь. – Ты что здесь делаешь?

У Любинского потемнело в глазах. Когда, наконец, после всех невероятных событий кейс находится – только руку протяни, появляется новая проблема. И снова, как много лет назад, этот проклятый Батяня...

– Послушай, Лавров, ты забываешься. – Говоря это, секретарь губернатора целился в противника, точно так же, как и майор в него. – Кто ты такой? Ты находишься под началом губернатора Пересветова, а я – его человек. Что непонятно?

– Теперь мне понятно многое, – ответил майор, – повторяю: кейс – мне.

Вконец опешивший Дингли в очередной раз оказывался между двух огней. Подавшись чуть в сторону, он наблюдал за противостоянием двух, как казалось ему совсем недавно, коллег.

– Опусти пистолет, майор. Одумайся, пока не поздно, – продолжал в том же духе Любинский.

Разрешил напряженную ситуацию сержант. Он появился за спиной у секретаря и заставил того опустить пистолет.

– Вот так, друг любезный, – хмыкнул майор, изымая оружие у Любинского, – ты проиграл.

В разговор неожиданно вступил британец:

– Майор, у меня к вам есть разговор. Серьезный.

– Неужели?

– Да, именно так.

– Ну что же, прошу, – развел руками Батяня, – излагайте.

Дингли замялся.

– Я бы хотел поговорить конфиденциально.

– Как хотите, – усмехнулся майор, – тогда прошу вон туда.

Они отошли от оставшихся на поляне и остановились под огромным кедром. Ломакин остался рядом с поникшим Любинским. Тот, сидя у камня, опустил голову и не двигался.

– Послушайте, майор, – торопливо заговорил британец, – я бизнесмен, и у меня к вам деловое предложение.

– Очень приятно, когда в тебе ценят твои деловые качества, – не удержался, чтобы не съязвить, майор.

– Мне не до шуток. – Дингли еще раз оглянулся и заговорил, понизив голос: – У меня в этом кейсе без мелочи полмиллиона баксов. Кроме этого, в нем имеются очень важные для меня документы. Так вот, предлагаю сделку: ты пристрелишь Любинского и забываешь о кейсе.

– И все? – Батяня выглядел совершенно невозмутимо.

– Ну и, конечно, поможешь мне выбраться отсюда. Деньги поделишь со своим сержантом. Как – это меня уже не касается.

– Прекрасное предложение, – покачал головой Лавров.

– Вот я и говорю...

– Но не пойдет.

– То есть как это? – растерялся Дингли.

– Я так понимаю, что у тебя, как у бизнесмена, свои понятия, ну, а у меня – свои, – попытался объяснить Батяня, – не все на свете продается. Давай сюда кейс.

– Ты не имеешь права! Я иностранный подданный! – попытался возражать британец.

Но сопротивляться Батяне было бесполезно – кейс у Дингли, несмотря на горячие протесты, был изъят железными руками майора ВДВ.

– Предупреждаю, – холодно произнес Лавров, – если что – я ни с кем церемониться не буду. Прошу запомнить раз и навсегда. Тем более, что вас ищут те, к кому в руки попадать очень даже небезопасно.