– И эти деньги привезете вы, Теренс. Сколько вы можете собрать в свои фонды?

Бемиш подумал.

– Пятьсот миллионов. В первый год. Дальше зависит от прибылей фонда.

– Вы будете продавать то, что я скажу, и покупать то, что я скажу. В первый год ваша прибыль составит семьсот миллионов. На самом деле ваша прибыль составит миллиард. Но триста миллионов вы отдадите мне. Вы меня понимаете?

Бемиш помолчал.

– За такие вещи сажают в тюрьму.

Шаваш наклонился над иномирцем.

– Ошибаетесь, Теренс. За такие вещи сажают в тюрьму на Земле. На Вее за такие вещи рубят голову.

– И вам не жалко рисковать головой из-за денег?

Светлое лицо министра финансов, с безумными золотистыми глазами и вздернутыми уголками бровей, приблизилось вплотную к иномирцу.

– А вот тут вы ничего не поняли, Теренс. Мне нужны не деньги. Мне нужно превратить эту страну во что-то порядочное. А это возможно, только если я буду самым богатым чиновником в этой стране. Вот для этого – мне нужны деньги. Огромные деньги. Деньги, которых в этой стране нет. Но эти деньги есть в Галактике, и вы, Теренс, приведете эти деньги из Галактики сюда.

* * *

Словом, прием удался на славу, если бы не происшествие в самом конце. Была уже полночь, близилось время, когда мужчины захотят поразвлечься, и несколько жен крупных чиновников, по обычаю, поспешили откланяться и исчезнуть, и кое-где во флигелях уже послышался женский смех. Бемиш и Тревис шли по садовой дорожке под опадающими лепестками вишни, мимо скорчившихся в темноте богов. Они уже обо всем переговорили и теперь просто молча наслаждались черной и терпкой ночью, пересыпанной ароматом ночных цветов и далеким пением дорогих шлюх.

Дорожка снова привела их к беседке над искусственным водопадом; над обсыпанными белым цветом и лунной тенью кустами возвышалась мраморная статуя четырехрукой Ратуфы. Под кустом с какой-то девицей шумно возился Шаваш. Теренс узнал его по золотистым волосам и высоким, с подковками, башмакам. Девица явно сопротивлялась: то ли Шаваш был слишком груб, то ли она договаривалась провести этот вечер с другим.

– О, мы не вовремя, – проговорил Тревис и повернулся.

Теренс бросился через поляну. Женщина перестала отталкивать Шаваша и, молниеносным движением подняв руку к черноволосой головке, выхватила из сложной прически хищно блеснувшую в лунном свете заколку.

В одну секунду руки Бемиша вцепились в чиновника и оторвали его от женщины, а потом Бемиш подсек ему голень, так, что Шаваша рыбкой подбросило в воздухе и шваркнуло прямо в середину колючего куста. Серебряная молния кинжала распорола воздух в том месте, где только что было горло Шаваша. Идари вскочила на ноги, гибкая и проворная, как ящерица-песчанка.

Шаваш несколько секунд ворочался в кустах, а потом поднялся на ноги. От него несло коньяком и пальмовым вином – убийственное сочетание. Он был в стельку пьян – куда пьяней, чем час назад в беседке.

– Не лезь, – угрюмо сказал Шаваш, покачнулся и сделал шаг вперед.

Бемиш молча, без замаха, съездил его в челюсть. Чиновник закрыл глаза и упал на землю.

– Плакал наш фонд, – с досадой пробормотал Тревис.

– Он ничего не вспомнит, – сказал Бемиш.

– Никто ничего не вспомнит, – проговорила Идари. Платье ее было все в колючках, прическа растрепана, но голос ее был так же холоден и тверд, как кинжал в ее руках.

Сердце Бемиша прыгало, как мышь в кувшине.

– Вас проводить? – спросил он Идари.

Но та лишь качнула головой и спустя мгновенье пропала меж кустов. Шаваш что-то замычал, потом перекатился на спину и захрапел.

– Бить-то зачем? – рассердился Тревис. – Она что, ваша любовница?

Бемиш в бешенстве обернулся. Тревис попятился.

– Просто забудьте эту беседку, – пробормотал Бемиш, – а то у всех нас будет куча неприятностей.

Они уже подходили к главному дому, когда угрюмо молчавший Бемиш неожиданно сказал:

– Если и будет в империи гражданская война, то она случится из-за этой женщины.

* * *

Большая часть гостей разлетелась ночью; избранные, в том числе Шаваш, остались до утра.

За завтраком Шаваш был бледен после вчерашней пьянки, и под скулой его цвел здоровеннейший синяк, искусно замаскированный разными притираниями. Бемиш недолго терзался вопросом, помнит ли маленький чиновник о том, кто его так угостил. По возвращении в комнату он обнаружил там подарочную корзинку, полную мягких сиреневых смокв, и записку Шаваша. «Как видите, я умею быть благодарным – писал каллиграфическим почерком Шаваш, – вы мне одну смокву, а я вам сто». «Смоквой» по-вейски назывался синяк.

* * *

А на следующий день после того, как гости уехали, Бемиш, возвращаясь в усадьбу, увидел перед воротами три десятка крестьян. Водитель хотел было проехать сквозь толпу, но Теренс приказал ему остановиться и вылез из машины.

– В чем дело? – спросил Бемиш.

Из толпы выступил высокий босой старик.

– Нам сказали, – произнес он, – что великий господин со звезд будет строить в этих местах волшебный город.

– Более или менее, – согласился Бемиш.

– Нам сказали, что этот город будет построен на наших землях. Что же будет с нами?

– У вас останется земля за рекой, – ответил Бемиш.

– Мы рады, что господин со звезд выделяет нам часть нашей собственной земли. Однако у нас отобрали старую землю безо всякой оплаты.

– Вам заплатили акциями компании, – сказал Бемиш, – вы разбазарили эти акции и потеряли на них право.

– Означает ли это, что у господина со звезд есть деньги на праздник, но нет денег заплатить нам за землю?

– Я не заплачу ни гроша, – отрезал Бемиш.

Узнав о происшествии с крестьянами, Киссур сказал:

– Ты вел себя как мужчина, Теренс. Только почему иномирцы всегда ведут себя как мужчины, лишь когда речь идет о деньгах?

Новый управляющий всемерно одобрил босса.

– Это такой народ, – сказал он, – если покажешь ему палец, сожрет всю руку. Дармоеды!

– Разве ты сам из другого народа? – оборвал его Бемиш, и новый управляющий обиженно заткнулся.

* * *

Бемишу часто приходилось видеть Идари. Огромное количество контрактов – на поставку строевого леса, бетона, вольфрамового стекла, – словом, всего, что выгоднее и дешевле было купить в империи, шло через хозяйство Киссура, а хозяйством этим заведовала его жена.

Только постепенно Бемиш осознал, какую огромную роль играет эта изящная, стройная женщина не только в экономике Киссуровых поместий, но и в экономике империи. Именно благодаря ей ни одна из нефтяных скважин, подаренных Киссуру государем, не пропала и не была продана за долги, – напротив, каждый подарок сохранялся, преумножался и увеличивался, и эта хрупкая женщина железной рукой контролировала по крайней мере три банка и второй по величине на Bee алюминиевый завод. Говорили, что кандидаты на должность в банке держали экзамен перед занавеской – Идари не считала возможным разговаривать с глазу на глаз с незнакомым мужчиной, и Бемиш никогда не видел ее иначе, чем в вейском платье.