— Вы, папа, не хотите расставаться со статусом из-за своих капризов, — доставала его Полина.

— Не справится он! — не выдержал наконец Морозов. — Он только справляется с тем, что танки на компьютере гоняет! Да молоденьких медсестер за попки щиплет! Этого только жена не замечает, а девчонки из персонала уже привыкли и даже не взвизгивают, когда хирург Игорь Морозов начинает распускать руки.

Полина густо покраснела. Ее глаза сухо блестели, а рот судорожно заглатывал воздух.

— Да… как вы… смеете!

Полина свела все к банальным изменам. Максимализм в характере не позволил мысли задержаться на том, что ее муж только щиплет. Комплекс лишнего веса надавил на любимую мозоль. И Полина уже видела адюльтерную сцену с Игорем в главной роли и симпатичными медсестрами в качестве актрис второго плана. Удар пришелся ниже пояса.

— Ну ты и дура! — закатывая глаза и откидываясь на спинку дивана, взвыл Юрий Павлович. У него в голове не укладывалось, как можно затевать серьезный разговор, не зная, какие слова говорить собеседнику. Это не рынок! Решать такие вопросы с бухты-барахты только потому, что у тебя язык длинный или вожжа под хвост попала, неправильно. Слишком дорого может обойтись промашка. В другом месте и в другое время Полине уже голову бы открутили.

— Я не дура! — авторитетно заявила Полина. — И то, что вы хотите развалить наш брак, мне давно понятно… А ваш сын достоин большего…

— Это точно, — пробормотал Морозов.

Невестка сообразила, что ляпнула очевидную глупость, но решила идти до конца:

— Он достоин лучшего отца, чем вы, папа.

— Не справится он! Понятно? Не справится! Валерка Огарев и тот смышленее! — опять заорал свекор. Полина отшатнулась. — И ты, дура, не в состоянии это понять своим умишком, даром что хирург.

Старший Морозов встал.

— Положа руку на сердце, Полиночка, — произнес он, нанося coup de grace [Удар милосердия, добивающий противника (фр.).], — я уже давно для себя решил сделать главой рода Валеру. Как бы душа ни ныла, а приемыш куда смышленее и ответственнее родного сына.

Неизвестно чем бы дело кончилось, если бы не хлопнула входная дверь.

— Есть кто дома? — На пороге стоял Игорь.

Полина бросилась вон из гостиной. Торопливо простучали шаги по лестнице.

— Что здесь произошло?

В ответ отец только махнул рукой и раздраженно повернулся к телевизору. Сын молча вернулся в прихожую, снял пальто, надел тапочки и неслышно поднялся в спальню.

Полина расплылась в кресле у небольшого телевизора и нервно тыкала в кнопки пульта.

— Что произошло? — поинтересовался Игорь.

— Твой отец сообщил мне, что ты ухлестываешь за молодыми девочками из медсестер. Кто это? Верочка или Танечка? Они же вечно вокруг тебя увиваются! Или обе сразу?

— Хороший у тебя движок, — растерянно пошутил ее муж.

— Что?!!

— Заводишься с пол-оборота…

Полина вскочила и сделала два шага в сторону Игоря. Ему даже показалось, что сейчас последует удар. Его брови недоуменно поднялись. Конечно, Полина не раз закатывала сцены ревности и даже один раз застукала его на месте преступления, когда он не удержался и легонько хлопнул Танечкину попку. Впрочем, может быть, это была Верочка, Игорь уже не помнил точно. На самом деле он никогда не опускался до супружеских измен. Но пропустить симпатичную округлость ему иногда было трудно. Эту свою слабость он не мог объяснить. Каждый человек имеет право на мелкие каверны. Полина не могла отказать себе в удовольствии вкусно покушать. Но все-таки хлопнуть девушку ниже пояса не означает тащить ее в постель.

Но оправдываться Игорь не умел. Точнее, знал, что есть вещи, которых его жена не понимает. И не поймет.

— Ты безответственный человек! Ты ставишь семью под удар! — бушевала Полина. — Ты — глава семьи, а тебе нельзя доверить даже наше с тобой счастье, не говоря о благосостоянии дома! Как можно вести себя так?! Как ты думаешь стать главным в семье с такими…

— А мне никто и не доверит благосостояние дома! — рявкнул Игорь. — На эту роль больше подходит Валерка Огарев!

Полина остановилась посреди комнаты как вкопанная.

— Ты знал?.. — прошептала она.

Игорь отвернулся, ему не хотелось смотреть на гримасу, исказившую лицо жены.

— Что, я тебя разочаровал? — На душе сделалось гадко. — У тебя не будет статуса главной женщины рода?

Полина молчала.

«И я все это время жил с властолюбивым чудовищем?!» — подумал Игорь.

Слова «для Дома так будет лучше» застряли у него в горле.

В голове застучало. Он почувствовал, как к лицу прилила кровь. Где-то на задворках сознания выскочил невозмутимый врач и заметил: «Давление поднялось». Потом хирург пропал. Глухо ухнула вниз «планка».

— Ты ужин приготовила?

Полина хмыкнула вместо ответа.

— Ужин на стол!!!

Жена окатила его презрением и медленно выплыла из спальни. Хлопнула дверь. Игорь сделал шаг вперед, уперся ладонями в косяк. Его лицо искажалось, таяло, менялось. Никто и никогда не видел его таким.

— Обманывать самого себя — непозволительная роскошь! — прошипел Игорь. — Обманывать самого себя…

Все это время он просто не хотел замечать алчного блеска в глазах своей жены. Теперь после стольких лет это стало видно даже слепому…

Какие-то обрывки старых разговоров, незаконченные фразы, недомолвки устроили в его голове танец вокруг парового котла. Единственное, что он сейчас понимал, — это то, что ему очень больно.

Немного успокоившись, Игорь вышел из спальни. Дальше по коридору, из комнаты Огаревых, выскочила Лида и, никого не замечая, убежала вниз.

Игорь, повинуясь внезапному порыву, подошел к двери их спальни. Постоял в задумчивости, постучал.

— Входите!

Валера яростно растирал полотенцем мокрые волосы. Увидев взъерошенного, как воробья, Игоря, он озабоченно спросил:

— Случилось чего?

Игорь, не вынимая рук из карманов, недоуменно пожал плечами. Он и сам не знал. Привычная жизнь рассыпалась, как карточный домик, а новая еще не родилась, не вылупилась из яйца.

— С Полиной поругался, — сказал он растерянно.

— Не переживай, — с веселой уверенностью сказал Огарев. — Успокоится, сама придет, извиняться будет.

— Ты знал, что старик тебе хочет отдать кольцо? — прямо спросил Игорь. Он до сих пор не знал, для чего постучался в эту дверь. Зачем пришел в уют чужой спальни.

— Догадывался… — Валере был неприятен этот разговор.