— Доблестный рыцарь, позвольте обратиться? — кадет-первогодок, в отличие от дежурного по казарме, не испытывал перед Фоминым никакого трепета.

— Разрешаю.

— Кадет первого года Лон-Ай. У вас… У вас меч моего брата?

— Твоего брата?

— Кадета четвертого года Ван-Ая. Я обращался к начальнику наблюдателей, рыцарю-послушнику Барку, и он сказал, что сейчас главный вы.

— Меч у меня.

— Я, как единственный родственник, хочу получить его.

— Хорошо. И меч, и все остальное ты получишь, как только вернется доблестный рыцарь Эр-Бал-Кор.

— Во время боя, доблестный рыцарь, оружие передается немедленно. По уставу.

Фомин внимательно оглядел кадетика. Мал паренек, но храбр. Или дерзок? А ведь верно сказал насчет боя. Именно бой, вот что сейчас происходит.

— Идем.

Они прошли в Железный Зал.

Пусть берет. В некоторых Домах понятия оружие и честь неразрывны. Не дашь, паренек закручинится, или того хуже. Все, что можно было узнать о мече, узнано. Осмотрено, исчислено, взвешено. Нужно будет на стене написать фосфоресценткой.

— Вот он, меч. Только, видишь, сломан. Вершка полтора недостает. Если хочешь, оружейник подправит. Некоторые предпочитают покороче.

Кадет принял меч.

— Ничего. Мне нужен такой.

Фомин вернул и ножны. Раздача вещественных доказательств.

— Мы постараемся отыскать причину.

— Конечно, — кивнул Лон-Ай.

— Ты сам-то что обо всем этом думаешь? — спросил Фомин.

— Магия… — Лон-Ай вложил меч в ножны.

— Тебе брат говорил что-нибудь? Предупреждал, или делился опасениями?

— Нет. Я для него был слишком мал. Я и в самом деле мало что могу. Даже перо браухля не разрубил.

Фомин очнулся. Действительно, чего он ждет от паренька? Чистосердечного признания? Или важного показания, после чего наступит озарение? От озарения он бы не отказался, да только действительно, что может знать кадет-первогодок?

— Хорошо, иди. Скажешь рыцарю-послушнику Барку, что я разрешаю тебе иметь меч. Иметь, но не носить.

Ношение оружия позволяется кадетам только со второго года, когда их уже подучат и дисциплине, и самообладанию, и боевым приемам атаки и защиты. Иначе нельзя, молодые, горячие. Косой взгляд — и пошли-поехали…

Фомин взял лист бумаги, самодельной, с водяными знаками Крепости Кор, только для внутреннего употребления (вся переписка с корреспондентами вне замка велась исключительно на пергаменте, и оттого скотоводство в округе процветало). Итак, что мы знаем? Вспомнив уроки Бец-Ал-Ела, он решил начертить план. Что чертить? Саму Крепость? Глаз-башни? Обстановку на наблюдательном пункте каждой из Глаз-Башен, Полуденной и Восхода?

Чертил он быстро, еще бы, башни эти он сам строил, и крепость сам строил, и чертежи давно есть в архивах, его чертежи, точные. А это так, приблизительный набросок.

Нет, не наступает просветление.

Опять вошел вестовой. Очередная ведьма пришла?

— Донесение от начальника стражи, доблестного рыцаря Ка-Артье!

Бумаге дай только волю, начнет размножаться с силой неудержимой.

Фомин развернул сложенный вчетверо листок.

«Корней, мы в роще нашли кое-что интересное. Приходи, и Глыбь-зонд прихвати!»

Писано было рыцарской тайнописью, по-русски. Во избежание.

— Кто принес?

— Кадет. Ждет снаружи.

— Пусть заходит.

Фомин достал Глыбь-Зонд, сделанный, как и большинство новых приборов, собственными руками. Серия «три Не». Неказисто, ненаучно, ненадежно. Батареи, тоже кустарные, к счастью, вели себя, как звери, разве что не рычали. Еще бы, он утром их кормил едою первосортной. Насколько плохо вела себя физика, настолько же утешала химия: вещества вступали в соединения самые удивительные.

— Кадет четвертого года Туун-Бо! — доложился посланец Картье.

— Здравствуй, кадет. Бери-ка эту железяку и неси куда следует.

— Рад служить, доблестный рыцарь!

Радости особой не предвиделось — весил Глыбь-Зонд изрядно. Но Туун-Бо продолжал идти молодецким шагом, всем видом показывая, что не только до рощи дойдет, а и до Шень-Града. Если пошлют.

Роща была у Крепости под боком. Место для пикничков, детских прогулок, сбора аптекарских трав и сладких ягод, невинных шалостей и забав.

Картье встретил его на опушке:

— Ребятишки грибы собирали и нашли кое-что. Смышленые, сразу патруль кликнули, — он вел за собою Фомина, а последним топал кадет с Глыбь-зондом. — Ребят я по домам отправил и решил, что стоит тут поглубже посмотреть. Больно находка необычна.

Фомин характер выдержал, не спросил, что все-таки здесь нашли. Да они уже и пришли — на крохотной полянке, славной обилием земляники, стояли патрульные, кадеты-выпускники. Стерегли находку.

А находка того стоила. В траве, сверкая на солнце, лежал диск, локтя полтора в поперечнике. Толщиною диск был в два пальца.

— Давай-ка сюда Глыбь-Зонд! — скомандовал он Туун-Бо.

Глыбь-Зонд задуман был как противоподкопное средство. Под землю глядеть. В хорошую погоду на двадцать локтей вглубь видно было. Еще с Глыбь-Зондом можно клады искать и прочие артефакты. Вдруг что и уцелело со времен Межпотопья. Потому Глыбь-Зонд различал металлы — золото, серебро, железо… Правда, золото в земле попадалось исключительно редко. Сейчас же оно лежало на поверхности — прибор готов был щуп дать на отсечение, что этот блестящий диск и есть чистое золото.

— Муха по полю пошла, муха денежку нашла, — пробормотал Фомин, присаживаясь около находки.

— Скорее, памятную медаль, — возразил Картье. — Ну-ка, ребята, прикройте солнце.

Оба патрульных приказ исполнили — стали так, чтобы тень, уже довольно длинная, пала на сверкающий диск.

Теперь можно было смотреть, не щурясь. Действительно, медаль — ясно различался барельеф.

В центре в смертельной схватке все против всех, сцепились орел, дракон, волк и тигр. Их окружал туман, клубящийся, клочковатый, и там, где он касался орла ли, волка ли — проступали кости.

— Ну, и что, судырь ты мой, сия аллегория означает? — спросил Фомин Картье.

— Это уж вам, доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин, и книжки в руки.

— От книжек я бы не отказался. Переворачивали денежку-то?

— Нет. Как я увидел эту картинку, так и решил, что это по твою душу.

— Почему?

— Потому что просто так, за здорово живешь, никто тысячу с лишком марок золота Крепости не подарит.