Нет, может, ему бросить Галю и жениться на этой курице? Как ее? И имя какое противное – Нона. Что-то очень претенциозное и простоватое одновременно. Но ей подходит. Галя в последнее время была просто невыносима. Проигнорировала его американских девочек. С ним разговаривала истеричным тоном или целыми днями молчала.

Да, она ждет ребенка. Их ребенка. Обычная уловка, когда женщина понимает, что надеяться ей больше не на что и никакой любви больше нет. Тогда и является ребенок в качестве палочки-выручалочки для пошатнувшегося скучного брака.

Он бы ей, конечно, платил. Не оставил бы ее с двумя детьми без помощи. Пришлось бы отдать ей эту квартиру с мастерской и машину.

Но ведь он бы оказался на свободе! Какая свобода, если он тут же хочет жениться на новой «нюшке», собственно говоря, ничем не лучше прежней. Только, может быть, добрее и без глупых творческих претензий. И она его обожает. Это она доказала, прибежав по первому его зову. И какая пылкость, какое нетерпение! И ведь он оказался прав – девица. Лет до сорока (или сколько ей там?) – все девица. Не зря она на него так накинулась. Он и ахнуть не успел, как она уже была в его постели и ждала, как опытная дама. А вышло, что он с ней намучился – ничего не знала, ничего не понимала, боялась, кричала, дико хохотала. Словом, вела себя, как ненормальная. И все повторяла, что давно его высмотрела, и теперь исполнилась ее самая большая мечта. Самая ее неисполнимая мечта исполнилась. И она рыдала, смеялась, целовала его горячими толстыми губами.

– Может, тебе денег надо? – спросил он. Он вовсе не желал ее обидеть. Просто все кругом, а в особенности женщины, хотели от него денег.

– Денег? Вы думаете, я из-за денег? Что я из таких?

– Да ничего я не думаю! – раскипятился Сол. – Просто живете вы вдвоем. Мать – пенсионерка. Брат – псих. Вот я и подумал…

– Нам хватает, – поджав губы, сказала она. – Шеф мне обещал прибавить осенью. Но нам и так хватает. Мы с мамочкой живем скромно. Правда, я покупаю книжки о художниках в серии ЖЗЛ, они дорогие, но я стараюсь не каждый месяц покупать.

Он подумал, что это вторая в его жизни женщина, отказавшаяся от денег. Не стоит ли даже из-за этого к ней присмотреться? Боже, он с ума сошел!

Корова, клуша, глупа, как курица. Правильно ее называет братец-псих. Манерная, с какими-то «женскими», канувшими в Лету лет сто назад причудами. Да ведь он и не влюблен и даже не увлечен! У него ни одной поэтической мысли на ее счет. Только судорога по телу. Он сходит с ума от тесноты своей жизни. Ему хочется простора, свободы, поэзии. Пушкина и Шекспира, а не «Гарри Поттера» (или это детская книжка? Но сейчас и взрослые поглупели). Серьезного чувства, а не интрижки, которую он, по своему обыкновению, готов завершить нелепым браком. Еще одной катастрофой в веренице семейных катастроф…

Раздался телефонный звонок. Оказалось – Лиля. Голос встревоженный.

– Сол, ты не мог бы зайти? Очень надо!

– Сейчас, только переоденусь. А то весь в краске.

Что с ней случилось? Есть светлая точка в его жизни.

Словно Лиля и существует для того, чтобы ему было хорошо. В самой тайной точке души.

Одета, как всегда, нарядно. Глаза, по обыкновению, блестящие и вопрошающие. Но все вскакивает со стула, все куда-то бежит, все взмахивает руками.

– Ну, и что с тобой?

– Ты знаешь, Сол, мне кажется, что он исчез. Снова исчез. Прежде он каждый день звонил. Иногда по два раза на дню. Но уже вторую неделю не подает голоса, а его мобильный не отвечает…

– Это с ним, ты говоришь, бывало?

– Да. Он когда-то ходил за мной неотступно. Но я была замужем и разводиться не собиралась. И в какой-то момент он исчез. Я почти и не заметила. Просто немного странно было – говорил о какой-то немыслимой любви… Я думала, он женился. Но нет. Мы с ним недавно снова встретились случайно на улице. И снова он стал говорить о любви. Что он обо мне все эти годы помнил и тайно следил за моей жизнью.

– Что значит «тайно следил»? – раздраженно спросил Сол. – Что он, агентов нанимал, сыщиков? Что за дичь такая!

– Может, он под окнами стоял? – по-детски спросила Лиля. – Мне иногда мерещилось, когда я была замужем, и знаешь, так несчастливо замужем, что он где-то поблизости…

Сол поморщился, ему показалось обидным, что она говорит все это не о нем, а ведь он все последние годы и в самом деле был поблизости.

– Этот твой чувак мне сразу не понравился, – сказал он. – И вид у него какой-то растерянный. Расслабленный. Кислый. Это человек без обязанностей. Никому не поможет.

– Как ты прав! Как ты верно сказал! – подхватила Лиля. – Ему тяжело любое усилие. Любое включение в обычную жизнь, даже если он влюблен и ищет взаимности. Ему легче стоять в сторонке.

– Под окнами, – буркнул Сол. – Забудь о нем, Лиля! Мы тебе найдем такого раскрасавца! Современного, с бритой лоснящейся черепушкой, громадного роста, с американской челюстью – неправдоподобно белыми зубами!

Лиля рассмеялась.

– Да не нужен мне такой!

И немного помолчав, сказала:

– А ведь себя ты не предлагаешь. А между прочим… От тебя всегда идет такое тепло!

– Как от печки, – нахмурился Сол. – Я не гожусь. И рад бы, да грехи…

Он даже отошел от нее подальше. Она села к столу и опустила голову на руки.

– Я уже ничего не понимаю. Ничего! Прости, но мне некому пожаловаться. Тетушку я стараюсь не огорчать. Да она уже в этом не разбирается – стара. Почему все так нелепо складывается, ну почему?

Его это тоже всегда удивляло. Почему? Ему хотелось повести ее в свои сны. Взять за руку и повести.

Пойдем со мной на вторую территорию – в моем детском лагере сто лет назад. Видишь, сколько тут цветов! Мне кажется, это дикая гвоздика, но я сомневаюсь. Может, ты знаешь их правильное название? У меня от них руки были всегда мокрые и липкие.

Давай соберем букет, а? Ты собирай с того края, а я пойду тебе навстречу. Лиля, сколько здесь солнца, воздуха, как жужжат шмели! Лиля, это – свобода! Погляди, какой у меня огромный букет, а цветов не стало меньше. И никто не запрещает их рвать. Это, наверное, и есть счастье.

Пойдем, я покажу тебе одну картину. Ты ее знаешь, но ее как-то неверно понимают. Всех обманул исторический сюжет. А это история влюбленных. Влюбленных, которым ничего не светит, только трагическая смерть в самом разгаре их любви. Мне всегда казалось, что ты напоминаешь эту девушку с кувшином. Впрочем, все женщины на картине похожи на нее. Художник заметал следы или был одержим этим лицом. А скорее всего – и то и то! Лиля, это такое счастье пройти сквозь жар и бред этой картины, сквозь ее красные, сверкающие, трагические сполохи!

Но это не все.

Мы пойдем с тобой к одному замечательному лейтенанту. Я покажу тебя ему. Ведь он показал мне свою Эдварду. Вы немножечко похожи – капризные, непостоянные, по-детски непосредственные. И гордые. Ужасно гордые…