Играй! Ищи! Твои мечты в снах юности!

Играй! Зови! Чары зеленой и теплой весны!

Играй! Пой! Дружно песни райской воли!

Играй! Играй! Гони быков – вернется доля!

Ляпис Трубецкой. Грай Перевод автора

Деньги у меня пока были.

Я снял три квартиры в разных районах Москвы. Это дорого, но деньги у меня пока были. Теперь я никогда не вернусь туда, откуда только что вышел, буду перемещаться с одной квартиры на другую без системы.

Утром позвонил Шоу. Сказал, что есть срочное дело и нам надо встретиться. Я ответил, что если дело срочное, пусть подходит на Красную площадь.

Красная площадь…

Я прибыл туда первым… за всю свою жизнь я был на Красной площади раза два или три. Горбатая, с не лучшим образом положенной брусчаткой, с высящимися слева башнями Кремля, эта площадь должна была внушать мне какие-то высокие чувства. Но я ничего не чувствовал. Просто стоял и ждал.

Справа от меня был ГУМ и витрины с какими-то крутыми спорттоварами. Если идти еще дальше, наткнешься на проулки, где в час по чайной ложке продвигаются дорогие машины. А прямо передо мной – здоровенное здание бывшего музея Ленина, и там торгуют матрешками и можно сфотографироваться с Лениным или Сталиным. Еще дальше – вход в метро. «Театральная», кажется.

А может, и нет. Я на метро не езжу. И лично меня это место интересовало только потому, что оно под контролем спецслужб круглые сутки.

И все-таки как-то не по себе, когда рядом с Красной площадью торгуют всяким барахлом. А ведь было дело – какие-то козлы додумались разместить на главной площади страны рекламный чемодан. Интересно, а почему американцам не приходит в голову увешать рекламой статую Свободы? Ведь такой рекламный носитель, мама не горюй…

Кстати, про американцев…

Шоу шел с набережной, негр – никак не могу запомнить, как его звать, надеюсь, за расизм не примете, – держался чуть в стороне, совершенно открыто. На нем была черная кожаная куртка – не представляю, как его солнечный удар не хватил. Тепло же.

Мы встали спиной к собору. Как раз в этот момент из Кремля выезжал какой-то кортеж, остановили движение. Мигалки, несколько джипов GL, которые стали в новом поколении передком похожи на S-ку, и поэтому их все так резко полюбили, угрюмые лимузины «ЗИЛ».

Империя…

– Как тебе?

– У нас то же самое…

– Да? Хорошо, что произошло?

– Есть срочное дело. Очень срочное…

…

– Вы не верите нам.

– Это вопрос или утверждение?

– И то и другое разом. Вы не можете понять одного – люди хотят свободы. И по эту сторону нового железного занавеса, и по ту…

– Ты ради этого меня вызвал сюда?

– Нет, ради другого. Я просто хочу сказать, что мне не нравится то, что я делаю. Но я должен это сделать. Пожми мне руку.

В мою руку перекочевала карточка памяти для телефона. Как минимум сто двадцать восемь метров[27]…

– Что это?

– Здесь все данные по намечающемуся народному выступлению в Беларуси. Все даты, имена, кто и какие деньги получил, схемы поддержки, логистика – палатки, еда, пиротехника, средства защиты. Полный набор.

– Когда?

– Несколько дней… – Шоу оглянулся, как в плохом детективе. – Пошли, тут нельзя долго стоять.

Мы пошли на набережную. Стояли на стоянке туристические автобусы, поток машин был страшный.

– Почему?

– Что – почему?

– Почему вы все это нам сдаете?

– Потому что принято такое решение. Я не знаю деталей. Это жест доброй воли.

Я скептически промолчал.

– У нас есть одна просьба.

…

– Точнее, у меня. В этом деле замешаны американцы, в основном не дипломаты и не госслужащие, а представители некоммерческих организаций. Они не должны оказаться за решеткой, здесь или в Беларуси. Остальные меня не интересуют.

– Твоя просьба? То есть лично твоя?

– Да… – Шоу остановился и смотрел на Москва-реку, – это моя просьба. Мое правительство не подумало о гражданах США, которых оно ставит под удар, когда передает вам эти материалы. О них вынужден думать я…

Я молчал. Наверное, это тяжело – жить в стране, сдающей свои позиции и уходящей отовсюду. У нас это произошло практически мгновенно, в период с 1990 по 1992 год, мы этого как-то и не заметили. А Америка умирает медленно.

Но умирает. И знаете, что самое страшное? Когда в девяносто первом рухнул СССР, его территории перехватил Запад. И хоть как-то, но удерживал их какое-то время, пока не надорвался. А сейчас перехватывать некому. И мы все стоим и смотрим на надвигающуюся с Востока тьму…

Хотите новости за последний месяц? Европу сотрясают бунты мигрантов и теракты. Франция, Париж – теракт, Лилль – теракт. Швеция, Мальме – теракт, Сердельтелье – теракт. Германия, Гамбург – теракт, Берлин – массовое побоище, дрались более пяти тысяч человек. Я не говорю про то, что творится на Востоке, – все, что там происходит, точнее, совершается за месяц, даже не упомнить.

– Я постараюсь сделать что-то для твоих людей.

– Хорошо.

– Когда нужен ответ?

– Ответа не нужно, – сказал Шоу, – это послание не требует ответа.

И пошел прочь.

С Серегой мы снова встретились в питейном заведении. Но уже в другом.

Русский квас, водка и девки. Это вам не британский паб. Возвращение, можно сказать, к культурным истокам.

Как-то еще с юности не люблю подобные места. Впрочем, это личное дело каждого – любить или не любить…

Серега был уже изрядно датый, поехали за город, в сауну. Километров десять от города – это, считай, тоже Москва. Огромная бревенчатая сауна, дышащая паром, и по мосткам в искусственный ледяной бассейн: он охлаждается встроенной системой охлаждения. Хорошо!

Кому-то. Только не мне.

Хотя нет, хорошо. Такого пара не выдержит ни одно подслушивающее устройство.

– Серега! – сказал я, когда он умаялся декламировать какие-то вирши на латыни, одевшись в простыню, как в тогу римского сенатора. У Сереги это было – он еще с юридического полюбил латынь и сейчас мог свободно декламировать целые страницы на латыни, получая свою долю народной любви от обнаженных весталок времен упадка.

…

– Серега!

– Чего…

– У меня есть подарок.