Когда КГБ начало искать задержанных во время драки в университете, чтобы взять показания, двоих не нашли. Не было ни записей в журнал дежурного, ничего. Никто так и не мог внятно объяснить, куда они подевались.

На следующий день появилась еще одна запись драки, сделанная из окна гостиницы «Минск» в хорошем качестве, и полтора десятка роликов, снятых на мобильные телефоны. Появились интервью участников драки.

Пропагандистская машина начала раскручиваться.

Украинский язык – допотопный, язык Ноя, самый древний язык в мире.

Из украинского учебника

В Киеве события разворачивались медленнее, но и неотвратимее: так разгоняется под гору оставленный кем-то и не поставленный надежно на тормоза асфальтовый каток. Сначала медленно, очень медленно, потом все быстрее и быстрее…

Поставили палатки и баррикады, приготовили коктейли Молотова и брусчатку, но большинство уже недоумевало: а в кого кидать, кого жечь? Власть – она же социально близкая! Она заставляет всех учить украинский – и паренек с горного села близ Говерлы может неплохо устроиться в Киеве всего лишь как знаток чего-то непостижимого простому украинскому человеку под названием «Ділова українська мова». Знатоки сучасного ділового мовлення нужны были всем – и бизнесу, который в подавляющем большинстве своем был русскоязычным, и иностранцам, которые нанимали знатоков «деловой мовы» из соображений толерантности и политкорректности, потому что в ЕС было принято уважать языки стран-партнеров. Знатоки мовы нужны были в правительстве, во всех министерствах и ведомствах, в школах и университетах, в детских садах, во всех СМИ, наконец, они нужны были тем, кто по-прежнему мыслил и говорил по-русски. Если, например, человек подавал объявление о продаже автомобиля и должен был описать его комплектацию, то он сначала обращался к знатоку мовы, чтобы подобрать нужные украинские слова для таких вещей, как, например, «преселективная коробка передач» или «активная подруливающая подвеска», а потом потенциальные покупатели автiвки обращались к другим знатокам «деловой мовы», чтобы те перевели это обратно на русский язык. Это вы подумайте, какой простор для бизнеса: ведь на украинский язык и обратно требуется переводить инструкции для лекарств, инструкции по эксплуатации для всех видов техники, что бытовой, что коммерческой, нужны были переводчики в судах, в полиции – в любое учреждение требовался переводчик. И за все за это брали деньги. Отдельные «знатоки мовы» работали в «державном языковом комитете», который финансировался из бюджета, – его сотрудники ходили, смотрели, чтобы нигде не было ничего на русском, и если что-то видели, то искали, кому это принадлежит, и выписывали штраф, часто наказание дополнялось обязательным посещением сорокачасовых курсов мовы – естественно, платных. Украинский язык беден, поэтому недостающие слова приходилось придумывать на ходу, и в/на Украине появилась специфическая черта объявлений, характерная только для этой страны. Часто указывались контакты не только того, кто подал объявление, но и его составителя, с тем чтобы один знаток мовы, нанятый переводчиком этого объявления, мог позвонить другому знатоку мовы, составившему объявление, и спросить о смысле тех или иных слов. В целом это все походило на цирк, когда целая страна изо всех сил пыжится, старается быть не тем, что она есть, люди вымученно улыбаются, подмигивают друг другу… но при этом было не до смеха. Неправильно понятая инструкция бытовой техники могла привести к пожару или удару током, неправильно переведенная инструкция к лекарству – к болезни или смерти. Начиная где-то с пятого-шестого класса вчителя мучались, пытаясь донести до школяров азы физики и химии на языке, который они сами с трудом понимали. Предметные учебники на украинском языке были составлены наспех и очень плохо, русские учебники были куда лучше хотя бы потому, что существовал и столетиями развивался научный русский язык и существовал полный и развитый русский научный лексикон, которого не было на украинском. Кроме того, русские учебники имели в своей основе советские, а это все-таки величина – учебники, созданные людьми, которые ходили в тулупах и лаптях, но смотрели на звезды. Но даже за попытку заговорить с учениками на русском могли уволить из школы, если донесут. Иногда доносили специально, чтобы отомстить неугодному учителю. С доказательствами не заморачивались. В результате затурканные вчителя делали вид, что они учат, а школяры – что они чему-то учатся, к вящему восторгу обеих сторон учебного процесса. Еще смешнее было наблюдать процесс написания и защиты диссертации на украинском, если речь в диссертации шла о серьезных, конечно, вещах, а не о том, как именно украинцы выкопали себе Черное море[29].

Таким образом, только языковой закон, именуемый также «законом Фарион», создавал для вечно безработной Западной Украины пару сотен тысяч рабочих мест – чистеньких, офисных: тут тебе не на стройке надрываться или на русских северах мерзнуть – сиди себе и толмачь. Это лучше, чем впахивать…

А как воевать против нынешней власти, когда она официально отдала на разграбление целые регионы? Когда был принят «закон о бесхозном имуществе», вызвавший протесты даже в Европе: согласно этому закону, если украинец заходил в какой-то брошенный дом и в течение года там не появлялся хозяин, то и дом, и все, что в нем находится, и земля к этому дому принадлежали этому украинцу. Как воевать, когда официально приняты законы об ограничениях для лиц, подозреваемых в участии в боевых действиях на стороне сепаратистов или просто в нелояльности Украине, – и, в числе прочего, там запрет заниматься бизнесом. Этим же законом некоторые сферы бизнеса полностью отданы украинцам, никому, кроме украинцев, ими заниматься нельзя, главная отрасль – это торговля. И вот украинцы начинают зарабатывать уже тем, что выступают подставными лицами, этакими зиц-председателями многочисленных юридических лиц, и брать деньги за это представительство. А как расценивать закон о пропорциональном представительстве? Согласно ему в каждом регионе считались квоты на «реестровые должности» – причем квоты эти касались не только оплачиваемого государством труда, такого как труд полицейского, прокурора или судьи, но и такие хлебные должности, как должность адвоката, нотариуса, депутата. Хитрость этого закона была в том, что в каждом регионе национальный состав лиц, занимающих эти должности, должен был соответствовать национальному составу Украины в целом. Не конкретного региона, где составляется реестр, а страны в целом. То есть теоретически русские могли попасть на эти должности во Львове согласно их доле в реестре, как на Донбассе, – на реестровых должностях должно было быть соответствующее количество украинцев. Только вот почему-то русские во Львов не стремились и на реестровые места не претендовали.

Интересно, с чего это, а?

А как воевать против власти, которая после военной победы над Донбассом в рамках разрекламированного «закона о примирении» объявила амнистию, но не сразу, а лишь четыре месяца спустя, чтобы за это время все, кто хотел, мог расправиться с побежденными, а потом попасть под амнистию. Как майданить против власти, которая закрыла глаза на многочисленные грабежи в зоне АТО, на посылки, которые бойцы добровольческих батальонов посылали «до дому»…