Не ошибся он в Маше Гавриловой, не сумевшей прожить свою короткую жизнь правильно и красиво. Не сама она явилась к бывшему собутыльнику, а он ее позвал. И не просто позвал, а заманил, пообещав рассказать правду об убийстве Марго. Она сдалась, пошла, а тут уж не выдержала и выпила.

– Пить-то ты ее заставил, гадина? – сморщился Орлов, выслушав подробный рассказ о том, как Валерка подкараулил вчера Машу на лестнице. – Она же завязала с этим, а ты ее заставил.

– Да не то чтобы, но… – Валерка уронил давно не мытую голову на грудь. – Не одному же пить. Вот и уговорил, что за правду, мол, должна пригубить. Но не особо-то уговаривал, начальник. Она сама ошалела от правды моей и то и дело к стакану прикладывалась.

– Так правду мы услышим или как?..

В то злополучное утро, когда Валерка стал невольным носителем страшной правды о гибели Маргариты Шлюпиковой, все, включая небесную канцелярию, будто сговорились сделать его жизнь несносной.

Сначала ему снились бесконечные кошмары, и сколько бы он ни пытался просыпаться, они продолжались после того, как он снова засыпал. Потом оказалось, что те заветные двести граммов спирта, что он припрятал с вечера, куда-то странным образом испарились. Похмеляться стало нечем, а надо было, потому что голова болела не столько от выпитого накануне, сколько от кошмарных сновидений. Да и вообще от подлости мирской, к которой ранимая Валеркина душа была весьма восприимчива.

Он вышел из квартиры, дверь не стал запирать, на всякий случай подперев ее табуреткой. Он так всегда делал, когда надо было срочно делать ноги от неожиданных визитеров: он ведь много кому в этом районе задолжал. Так вот, вышел он на лестничную клетку, поискал окурки. Не было. Решил спуститься ниже. Пошел. Слышит шепот. Странный такой шепот. Зловещий даже.

– Почему зловещий-то? – переспросил Орлов, решивший, что Валерка нарочно сгущает краски.

– Так мужик все время отнекивался, а баба ему угрожала будто.

– Угрожала?

– Ну… Угрожала или приказывала, не знаю точно. Слышно не было. Но я заинтересовался и почти ползком по ступенькам вниз. Мне их слыхать, а им меня – нет.

Спустившись таким вот образом почти до первого этажа, Валерка услыхал, как открылись дверцы лифта, как Марго, а он уже успел ее рассмотреть в лестничных пролетах, чем-то двери подперла. Потом снова приказала что-то мужику. Затем Валерка услыхал звук удара, стон и ругательства Марго.

– «Скотина, не мог потише стукнуть! – так вот прямо и сказала она, – вспоминал Валерка. – Ладно, говорит, забирай все и вали отсюда. Дальше не твоя забота. Помнишь, куда что должен положить?» Он ей подтвердил, что помнит.

– И куда этот мужчина подевался с тем, что забрал?

Ай да Влада! Ай да троечница! Все ведь правильно угадала! Мало в чем ошиблась! А он еще над ней потешался, романисткой ее называл. А она…

– Так пошел на выход, – заморгал Валерка, глядя на Орлова с заискивающей правдивостью. – Он на выход из подъезда, а я к подъездному окну. Гляжу, а это Сашка Соньки Миндалиной. Не сын он ей, нет. Опекает будто. Только Машка мне вчера сказала, что Сашка этот сначала Соньку из ее квартиры выжил, и она по помойкам скиталась, а потом опекать стал. Так-то…

– Дальше что? – перебил Орлов его воспоминания. – После того как ты увидел выходящим из подъезда благодетеля Софьи Миндалиной – Александра, что было дальше?

– Так не знаю я! Домой пошел. – Валерка быстро отвел взгляд от настырных глаз Орлова и вздохнул. – Потом, правда, меня еще кое-что насторожило.

– Что же? Давай не тяни, а то по затылку получишь, – пообещал Гена.

– Так через пару дней, а может, через день, не помню, Сонька вдруг подъезд взялась убирать. – Валерка потер затылок и вздохнул с глубочайшей тоской. – Хоть бы банку пива, начальник, башка трещит.

– Она у тебя еще не так затрещит, если говорить не станешь, – пообещал Орлов, но за полсотней все же в карман полез. – И что удивительного в том, что Софья Миндалина взялась подъезд убирать? Если мне не соврали, то подъезд убирают сами жильцы.

– Да, но каждый убирает свою площадку и лестницу вниз до следующей площадки. А ее с веником и тряпкой к нам наверх занесло. Спрашиваю, чего это ты тут? А она не ответила. Глянула своими черными глазищами и промолчала.

– И что дальше-то?

Он знал, конечно, что было дальше, но показания есть показания, их еще к делу в виде протокола приобщить надо.

– И тут же следом ваша женщина из милиции является и начинает всех допрашивать. Где-то, мол, наверху нашлась ножка от Машкиного стула. Этой, мол, ножкой Марго по башке и саданули. Я ведь специально в понятые напросился, чтобы в курсах быть. И слушал, что Сонька мелет. И диву давался, как человек брехать может, не моргая.

– А в чем она соврала?

– А в том, что головой качала и на Машку все косилась, как, мол, такая неказистая с виду да хлипкая могла убить Маргариту. Бедная, мол, женщина!

– А ты промолчал?

– А чего мне было соваться?! Я же знал, что Сашка Маргариту не убил. Она ему еще что-то вслед шипела. С чего она померла-то, не пойму?! – Валеркины глаза смотрели преданно на Орлова. – Сердцем, что ли, слабая оказалась, а, начальник?

– Да нет, помогли ее сердцу остановиться, – проговорил Орлов задумчиво. – Так никого ты больше в подъезде не видел в то утро?

– Нет, не видел. Только Сашку и Марго, когда они шушукались и когда он потом из дома вышел. И что Сонька ножку ту подбросила, тоже могу подтвердить. А кто еще-то? Конечно, она! Слышь, начальник… – Валерка пошуршал подаренной ему полсотней и спросил неуверенно: – А точно Машка сама померла?

– Упала она с лестницы, когда от тебя уходила, – снова нахмурился Орлов. – Очень неудобно упала.

– А может, того… Может, помогли ей?

– А кто мог ей помочь? – Орлов покосился в его сторону подозрительно, может, снова чего-то недоговаривает. – Как думаешь?

– Я не знаю! Кому она могла помешать-то?! Если только…

– Ну! – поторопил его Геннадий.

– Если только наш с ней разговор на лестнице Сонька не подслушала и Сашке своему не рассказала.

– И что это дает?

– А то, что Машка ведь сразу бы вам позвонила и доложила бы обо всем. Это я молчал как рыба.

– А почему, кстати, ты молчал? И такую ценную информацию от следствия утаивал?

Валерка стушевался, поняв, что самым неказистым образом оговорился и подставил себя. Заерзал на табуретке, заюлил.

– Да мне-то что с их делов, начальник? Мне до ихних дел… – Он выругался, смущенно прикрывая рот рукой. – Я бы и дальше молчал, кабы к Машке вы не цеплялись.

– Ладно, собирайся, Валера, поехали. – Орлов саданул алкаша по плечу.

– Куда поехали?! Да вы что?! За что, начальник?! Я все как на духу!