Хотя, это я размечтался, сейчас мне надают по морде за дочь и прикажут к ней не приближаться.

— Очень приятно.

— Присаживайтесь, Глеб, — рассматривает меня внимательно. Сажусь напротив. К нам тут же подходит официант, подавая меню.

— Мне только кофе. Американо.

Женщина пьет вино и закусывает сыром с медом и грушей. Ее бокал почти пустой.

— И повторите вино даме, — распоряжаюсь я. Официант уходит, а София усмехается.

— Ммм, взрослый, хорошо сложен, по-мужски привлекательный и внимательный мужчина. Неудивительно, что моя дочь влюбилась.

— Думаете, она еще любит?

— Думаю, да.

Это хорошо. Это очень хорошо. Становится спокойнее. Это шанс.

— Вам известны детали наших отношений?

— Да, Рада ничего от меня не скрывает. Осуждаю. С удовольствием отхлестала бы вас по щекам за мою девочку.

— Не вижу препятствий. Мое лицо в вашем распоряжении. Заслужил, — грустно улыбаюсь.

София усмехается, принимая от официанта еще вина.

— Мерзавец. Вот, чем вы взяли Раду.

— Я взял, да…— выдыхаю, прикрывая глаза.

— Скажите мне, Глеб. Вы любите ее?

— Да.

— Настолько, что готовы быть ей надёжной опорой, плечом, забрать себе, обеспечивать и рвать за нее? Учтите, что помощи от ее отца никакой не будет. Вы готовы дать ей то, в чем она нуждается?

— Помощь от ее отца не приму, даже если он предложит. Я в состоянии обеспечить свою женщину сам. Я не то что рвать, я сдохнуть за нее готов. Только пусть она прикажет, — заглядываю женщине в глаза, показывая серьёзность.

— Надеюсь, вы все это говорите не чтобы произвести впечатление. И ваше мужское слово что-то, да значит.

— Значит, — прикрываю глаза, сглатывая.

— Сдыхать, как вы выразились, не спешите, вам еще ребенка на ноги поднимать.

— Не понял. Вы про Раду? Я дам ей все и даже больше.

— Это само собой, Глеб, но, кроме Рады, у вас теперь есть ребенок. Моя дочь беременна.

— Что? — свожу брови, не совсем понимая. Нет, внутри меня уже происходит взрыв, тело окатывает жаром и каким-то ненормальным триумфом, но в голове еще не укладывается.

— Я надеюсь, что в данный момент вы просто растерялись, а не ошарашены нежелательной новостью. Рада беременна от вас. Ей сейчас очень тяжело. Она вас любит, но в силу возраста и максимализма истерзает себя. Поверьте, если бы она в вас не нуждалась, мы бы не встретились. Но я желаю своей дочери счастья.

— М… — усмехаюсь, потирая лицо. Слов нет, я ошарашен — да. Эта новость — как ушат ледяной воды. Но, черт побери, я рад, что так вышло. Я безумно, незаслуженно рад. Это моя девочка и мой ребенок. И да, сдыхать теперь нельзя. Никак нельзя. — Мне нужно ее увидеть. Нет, мне нужно ее забрать.

— Какой вы резвый. Рада-то за вами побежит, если вы найдёте правильные слова. Она бредит вами. А вот отец не отпустит.

— Он в курсе ее беременности?

— Нет. Отвезите меня домой, и заодно сообщите Роману эту новость. Поговорите с ним, как мужчина. Возьмите на себя ответственность. Рада папина дочь, его мнение важно для нее.

— Хотите допить вино, или поедем прямо сейчас?

Да я не представляю, как буду говорить с Коваленко. Но мне не терпится. Я просто обязан найти аргументы и забрать Раду.

Мать вашу. У меня будет ребенок.

Спасибо, Господи, за такой шанс.

Я еще до конца не осознаю, но уже сошел с ума.

— Да какое вино. Поехали, Глеб.

Подаю женщине руку, помогая подняться, расплачиваюсь по счету и торопливо веду Софию на выход.

Все, моя девочка. Сегодня я тебя заберу. Не по-хорошему, так с войной. Ты ждешь моего ребёнка и просто обязана быть со мной рядом.

И вот я снова в доме Коваленко. Если теща мне нравится, то к тестю личная неприязнь. Но я готов наступать себе на горло и душить свою неприязнь снова и снова ради моей девочки.

Осматриваюсь, Рада где-то здесь. Я знаю, я чувствую ее запах. Мне хочется наплевать на все и рвануть наверх, отыскать ее и…

Но так не получится.

— Проходите, Глеб, Роман в кабинете, — София указывает на коридор.

— Спасибо, — киваю женщине и иду вперед. Торможу, глубокий вдох. Это будет тяжело, но оно того стоит. Теперь у меня есть веский аргумент. Я не просто люблю и хочу забрать. У нас будет ребёнок. Смирись, Коваленко.

Стучу.

— Входите.

Вхожу. Густые брови Коваленко ползут вверх. Внаглую прохожу и сажусь в кресло.

Коваленко снимает очки, стискивает челюсть и давит взглядом.

— Я не назначал встречу. Кто тебя пустил? — кидает с пренебрежением.

Ох, поверь, я тоже терплю тебя сквозь зубы.

— А я сам пришел, без приглашения. Меня впустила София, — выдаю, ухмыляясь. Может, нужно теперь лебезить перед Коваленко? Так, наверное, в моих интересах, но не могу, это сильнее меня.

— София… — цокает он. — Чем обязан такой наглости? За успешное разрешение дела благодарностей не дождёшься. Мы в расчёте. Скажи спасибо, что не утопил тебя, как щенка.

Нет гарантии, что он не утопит меня прямо сейчас, когда узнает про Раду.

— Я не за благодарностями и сам благодарить не собираюсь. Я по личному вопросу.

— Личного у нас с тобой быть не может, — кидает он мне с призрением.

— Ошибаетесь, — выдыхаю я.

— Хватит! — рявкает Коваленко. — Переходи уже к делу. Без прелюдий, в двух словах.

— Ну, если без прелюдий, то я люблю вашу дочь, и она ждет от меня ребёнка.

Никогда не видел, как человек меняется в лице за секунды. Бледнеет, синеет, а потом краснеет от ярости.

— Что, прости?!

Глава 34

Глеб

— Что, прости?

— Мне повторить? — вполне серьезно спрашиваю я.

Коваленко сглатывает и идет красными пятнами. Откидывается в кресле и прикрывает глаза. Ну, подождём, пусть переварит.

— Ты хочешь сказать, — хрипло произносит он, так и не открывая глаза, — что посмел тронуть мою дочь?!

— Да, — выдыхаю я.

— Когда? Как, сука?! — повышает голос, резко подаваясь ко мне.

— Опустим подробности. Все было по обоюдному желанию. Я люблю Раду, она — меня. И я с удовольствием беру на себя ответственность.

— Берет он ответственность! — рычит мужик. Обстановка