Россия оказалась «новой Японией», и, даже особенно не пытаясь, Muse стали одной из первых новых групп десятилетия, которым удалось завоевать сердца россиян.

* * *

Вернувшись той осенью в Европу, Muse достигли зенита, причем сразу на нескольких фронтах.

Зенит продаж: через четыре месяца после релиза Origin Of Symmetry уже разошелся тиражом 200 тыс. копий, уже обойдя 180-тысячный тираж Showbiz (хотя некоторые источники утверждали, что мировой тираж Showbiz составил несколько миллионов), и вскоре его уже вполне могли объявить платиновым в Великобритании (300 тыс. проданных копий).

Зенит настроения: самый праздничный год Muse постепенно подходил к концу, и они устроили турне с концертами в Великобритании, Бельгии, Голландии, Франции, Испании, Италии, Австрии и Германии; градус вечеринок и не думал спадать. В «Плимут-Павильоне» они впервые сыграли In Your World и Dead Star; зрители отреагировали с восторгом, и песни прочно вошли в концертный репертуар до конца года. Dead Star обычно предшествовало вступление – пугающая, скорее прочитанная, чем спетая песня Тома Уэйтса What’s He Building, рассказ о зловещем проекте, которым занимается сосед, о ядах, бензопилах, тихих стонах и формальдегиде. На нескольких концертах Мэтт бросал в зал лепестки роз с рукавов своих японских шелковых рубашек. А в шеститысячном зале «Палавобис» в Милане группа с большим удовольствием полила зрителей шампанским после концерта, а потом отправилась на афтерпати, где играли роль странных «живых инсталляций»: они сидели полуголыми, завернутые в синие неоновые гирлянды с прикрепленными к ним цепочками, и гостям предлагали за них дернуть. То была идея с масками, доведенная до самой смешной и нелепой крайности группой, которая знала, что ее вот-вот признают великой. Собственно, сами маски к тому времени уже пропали, сменившись модными шляпами: Доминик, покрасивший волосы в синий, прятал их под ковбойской шляпой, Крис носил сомбреро, а Мэтт откуда-то достал шлем французского полицейского спецназа с закрывающимся забралом.

Ну и, наконец, французский зенит: концерты в Лилле и Монпелье на пути к двум выступлениям в парижском семитысячном зале «Зенит».

Концерты в парижском «Зените» стали вехой в карьере Muse. Хотя залы, в которых они играли, постепенно увеличивались в размерах, а иногда они выступали хедлайнерами на огромных концертах в весьма неожиданных местах (например в Москве) и на фестивалях, концерты 28 и 29 октября (на которые в общей сложности за два дня пришло четырнадцать тысяч человек) и анонсированное на ноябрь шоу в лондонской «Доклендс-Арене» стали их первыми осторожными шагами на арены и в спорткомплексы, пробой больших по размеру залов. Всем сторонним наблюдателям давно было ясно, что Muse должны быть стадионной группой, но сами участники группы до конца не верили в свой успех, однако, увидев, что все билеты на парижские концерты быстро разошлись[94], они решили это задокументировать. Были организованы съемки одного из первых шоу Muse на большой арене; группа решила, что «Доклендс-Арена» для этого недостаточно пафосна и лучше будет отдать дань уважения Франции как стране, где они достигли первого большого успеха (и которая быстрее всего расхватала билеты на их концерты), так что оба концерта в «Зените» были отсняты на видео для выпуска первого DVD.

Впрочем, это был далеко не обычный DVD: Muse считали, что их концертная работа не менее важна, чем записи, так что не хотели, чтобы все вышло абы как. Съемка велась на 28 камер, чтобы продюсерская компания Mission TV могла сделать революцию в искусстве монтажа. Да и шоу тоже было далеко от ординарного: для первых «настоящих» выступлений на арене Muse впервые решили установить на сцене большие экраны для визуального сопровождения песен (хотя, конечно, по сравнению с поздними шоу образы были очень простыми: крутящиеся звезды и фигуры, которые чередовались с изображением группы на камерах) и для того, чтобы даже фанаты в задних рядах увидели лица музыкантов. За кулисами перед концертом, обсуждая идеи с освещением (в частности, предлагали сделать огромные тени на заднике, когда Muse выйдет на сцену), Мэтт предложил выскочить на сцену, прорвав большие экраны, но ему сказали, что это ужасная идея, потому что экранная ткань очень дорогая. Его хулиганская натура, конечно же, почуяла вызов, и, когда на втором концерте группа, как обычно, начала крушить сцену, Мэтт пробил ткань ближайшего экрана грифом гитары, разорвал его, просунул голову в дырку и надел его на шею, словно огромный воротник.

Концерты в «Зените» стали потрясающим доказательством того, что Muse превратилась в одну из самых перспективных британских рок-групп; они поистине вышли на уровень арен так, словно уже там играли лет пятнадцать. Под пугающий шепот Тома Уэйтса на заднике в двадцати футах от пола появились мерцающие силуэты Мэтта, Дома и Криса, а потом зазвучал убийственный рифф Dead Star, так напоминавший Rage Against The Machine, сцену залило светом прожекторов, и все увидели Мэтта с остроконечной прической, как у марсианского панка, и камерой, закрепленной на деке гитары, чтобы заснять его виртуозную игру. На концертах Muse проявили себя непревзойденными рок-шоуменами: Мэтт вертелся, крутился и скакал туда-сюда, как заяц-энерджайзер, вставал в пафосные позы а-ля «Призрак оперы» под органные звуки Megalomania, швырял гитары в усилители (или куда придется) во время Uno и Agitated, бросался серпантином из рукавов во время мегафонной секции Feeling Good и отыграл все соло на In Your World тэппингом, не тронув ни одной струны медиатором. Доминик был настоящим торнадо с палочками и вытащил костяной ксилофон на Screenager, а когда Крис не был занят мощными басовыми партиями, он играл гитарные арпеджио на Unintended и одновременно управлял синтезаторными партиями с помощью ножных педалей.

Кроме того, именно на концертах в «Зените» впервые был снят профессиональными камерами новый член Muse – гитара Мэтта цвета потускневшего серебра. Будучи регулярным клиентом Manson Guitars в Эксетере, Мэтт уговорил владельца компании, Хью Мэнсона, сделать для него особую гитару. Так что в 2001 году, наконец-то заработав достаточно денег, Мэтт позвонил Мэнсону и попросил изготовить гитару особой конструкции по спецификации, которую они вдвоем нарисовали карандашом, чтобы она была в точности нужного размера; через несколько недель Мэнсон позвал Мэтта в мастерскую и показал ему наполовину законченный инструмент, на котором можно было легко заменить гриф в случае поломки (Мэтт ломал на ней гриф дважды), с алюминиевым покрытием, которое Мэнсон собирался еще две недели шлифовать, чтобы убрать грубые отметины от напильника. Мэтт посмотрел на гитару, сказал: «Какое замечательное покрытие! Прямо индастриал!» и в тот же день забрал ее домой. Инструмент, получивший прозвище «Делореан» в честь путешествовавшего во времени автомобиля из фильма «Назад в будущее», стал первой из многих моделей (каждая – все более технически продвинутая, чем предыдущая), которые они разработали вместе.

В «Зените», когда группа закончила Bliss массовым лопаньем воздушных шариков с помощью гитар, прыжком Мэтта через барабанную установку, достойным олимпийского прыгуна в высоту, очередным душем из шампанского и свалкой, которую устроили музыканты посреди сцены, их статус новых молодых претендентов сменилсяна роль королей «масштабного рока», но вот какую форму они примут в будущем, было еще неясно. Сет состоял из двух частей – в первые 45 минут они играли длинный, богатый рифами прог-металл (в основном с Origin Of Symmetry), демонстрируя тяжесть и нонконформизм, которых они стремились достичь своим вторым альбомом; там было достаточно монолитного баса и громоподобных ритмов, чтобы в будущем превратиться в Tool или RATM. А вот вторая половина шоу – это хищные поп-мелодии, замаскированные под вулканический хардкор, более точное предсказание их нового направления движения. Но на тот момент Muse стояла, покачиваясь, на вершине успеха, еще не зная, куда упасть – на сторону металлического бесчинства или великолепного мелодизма.