денег с их продажи суду. Одна женщина, содержавшая меблированные комнаты, обвинялась в создании «отвратительной неприятности». В своем доме она установила деревянную трубу, ведущую из ее частных покоев в сточную канаву, которая издавала зловонье и иногда забивалась. Соседи привели ее в суд, где она была оштрафована на шесть денье и получила распоряжение демонтировать трубу в течение сорока дней.

Гражданское и уголовное право не имели еще четкого разграничения. Следы старых германских обычаев, согласно которым каждое правонарушение носило частный характер и убийцы платили денежные выкупы родственникам своих жертв, сохранялись до середины XIII столетия. Трудно судить преступника без показаний его жертвы или ее родственников, и убийцы все еще имели возможность покупать свою свободу, выплачивая компенсацию семье убитого (так называемую виру).

Наряду с восприятием преступления как гражданского правонарушения раннее Средневековье сохранило также варварские традиции поединка и испытания. К 1250 году «судебный поединок» был официально запрещен почти повсеместно, однако по-прежнему широко практиковался. Даже крестьяне нередко разрешали свои споры с помощью дубин. На законных основаниях или нет, но проигравший или его семья должна была выплатить серьезный штраф, сохранявшийся даже в том случае, если ссора разрешалась до боя, чтобы не лишить сеньора его доли.

Иначе дело обстояло с ордалиями[44], которые уже себя полностью дискредитировали. В былые времена человеку разрешалось «доказать свою невиновность», опустив руку в кипяток, взявшись за раскаленное железо или подвергнув себя риску утопления. Однако с точки зрения XIII века, трезво выраженной Фридрихом II, ордалии «противоречат природе и не ведут к истине… Как может полагать человек, что естественный жар раскаленного железа вдруг остынет без какой-либо достаточной причины… или что из-за нечистой совести стихия холодной воды откажется принять обвиняемого?.. Эти „Божьи суды“ через испытание, нареченные человеком „раскрывающими правду“, вернее будет назвать „скрывающими“ ее».

Римский закон постепенно вытеснял виру, судебный поединок и ордалии; все больше распространялись судебное разбирательство, допрос свидетелей под присягой и даже привлечение квалифицированных юристов. Повторное открытие таких источников римского права, как Юстиниановы «Дигесты», привело к возрождению юриспруденции, совпавшему с более сложными потребностями возрождения коммерческой деятельности. Рынки и ярмарки, и особенно ярмарки Шампани, дали мощный толчок развитию торгового права.

В большинстве городов существовал также и третий суд — епископский. Первостепенное значение здесь опять же имело получение прибыли, и епископ был готов каждым орудием своего духовного арсенала защищать свое право вершить суд против посягательств города и провоста. Даже клирик в нижних чинах, не имевший намерений становиться священником, мог настаивать, чтобы его судили в церковном суде, где он наверняка получил бы более мягкое обращение, чем от городского судьи или провоста. В епископском суде закон трактовался как смесь из Священного Писания, народных традиций, прецедентов римского и германского права, декретов церковных соборов и законодательства папы римского. Прославленный Грациан[45] в XII веке превратил эту мешанину в упорядоченную систему, а также предложил целую методологию сопоставления и согласования одного текста с другим.

Римское право изучалось в юридических школах в Монпелье, Орлеане, Анже, Болоньи, Реджо и других местах, однако в Париже учили только каноническому праву. Адвокатов общество не особо жаловало. Их претенциозность возмущала, а педантичность раздражала всех и каждого. Они настойчиво требовали точных формулировок и формул. И все же адвокаты способствовали улучшению системы правосудия и внедрению понятия прав обвиняемых, которые в будущем станут неотъемлемыми.

Спор о том, в чьей юрисдикции дело, порой становился более крупным судебным разбирательством, нежели разбирательство самого прецедента. В 1236 году мэр и члены городского совета Лана взяли под стражу трех человек, которых, по мнению соборных каноников, следовало предать церковному суду. Городские власти отказались выдать арестантов, после чего представители церкви издали указ об отлучении советников от церкви. Однако приходской священник, которому были переданы указы, встал на строну города и отказался их опубликовать. Тогда отлучен от церкви оказался уже он сам. Однако священник и городские советники довели дело до Рима и добились судебного решения в свою пользу, подкрепленного отлучением от церкви неугодных каноников. Тот же священник насладился реваншем, когда, войдя в храм во время Вечерни с зажженной свечой в руке, он озвучил приговор — и перевернул свечу.

Многим регионам довелось воспользоваться средневековым прогрессом в юриспруденции — апелляционным судом. Самыми знаменитыми были парижский и лондонский парламенты. В Труа формировался свой суд, совет и трибунал графа Шампани, время от времени собиравшийся на «Великие дни Труа». Собиравшийся изначально ради судебных заседаний графского суда, он постепенно перерос в постоянный орган, состоявший из крупнейших вассалов, влиятельных горожан и прелатов, став судом первой инстанции для дворянства и апелляционным судом для низших классов.

Если хартия 1230 года на момент своего подписания и была способна обеспечить финансовые нужды Тибо Наваррского, то спустя десять лет ее уже было недостаточно. Вероятно, «малый» Крестовый поход 1239 года, в котором отличился граф, вверг его в новые долги. Как бы то ни было, мэр и совет оказались не способны собрать достаточно денег для своего суверена, и он, недолго думая, лишил их занимаемых должностей. Их место заняла группа под руководством дельца из Каора по имени Бернар де Монкук, который прибыл в Труа за несколько лет до этого в качестве менялы. Вместе со своими компаньонами, включая двоих братьев, Бернар обязался собирать для Тибо четыре тысячи триста турских ливр в год в течение пяти лет — тысячу во время Жаркой ярмарки, две тысячи во время Холодной ярмарки, а остальное во время ярмарки в коммуне Бар-сюр-Об. С такой ссудой Тибо мог расплатиться с долгами и, по-видимому, вести достойное существование. Вознаграждение Бернара и его команды складывалось из двух источников: во-первых, специального налога с продаж в течение пятилетнего периода по ставке четыре денье с ливра (одна шестидесятая часть) на все товары, проданные в Труа, а во-вторых, передачи на откуп низшего суда. В утешение торговцев, уплативших этот налог с продаж, освобождали от военной службы. Чтобы расчистить путь для этих доходов политически, на время чрезвычайного положения Тибо по очереди назначал Бернара и его друзей исполнять обязанности мэра.

Таким образом, в глазах Тибо правительство Труа практически сводилось к сбору денег. И хотя горожане Труа поначалу, должно быть, ворчали, их смиренное принятие схемы Монкука и общее пассивное отношение к хартии свидетельствуют об апатии в политических вопросах, что резко отличает их от большинства жителей других городов. Хартии нередко отвоевывались кровью и насилием, а будучи завоеванными, ревностно охранялись. Иное отношение горожан Труа, безусловно, является отражением тех огромных преимуществ, которые приносили ярмарки. Пусть их политические