справедливо решили, что возводить город безопаснее в отрыве от материка. Хоть четыре стадия — всё равно преграда! И всё-таки отцы-основатели прогадали, поскольку на острове не оказалось ни воды, ни деревьев. Воду собирали во время дождей в каменные цистерны, обмазанные природным асфальтом, остальное завозили кораблями. Но два главных преимущества — изобилие рыбы вокруг такое, что временами с берега её просто черпали сетями, а ещё остров имел надёжно защищённые природой гавани Си-донскую на севере и Египетскую на юго-востоке.

Пользуясь выгодным положением, Тир скоро стал играть главную роль в торговле на Средиземноморье. Почти все колонии финикиян признавали его гегемонию, считали Мелькарта своим и посылали ежегодную дань в храм бога. Тир откупался дарами от царя Израиля Соломона, ассирийских и вавилонских царей; выдерживал осаду вражеских армий, с предводителями которых договориться не удавалось. Выживал после внутренних междоусобиц и бунтов рабов. Наконец, в Тир пришло персидское владычество, неожиданно готовое смениться македонским.

Постоянные осады и войны ослабили город, но дух его жителей оставался крепким. Сдаваться тиряне не предполагали…

После дерзкого отказа тирян Александр настроился на войну решительно, хотя понимал, что из-за островного расположения взять город немыслимо. Надёжно защищённый крепостными стенами, подойти к которым возможно только с моря, он мог удержаться при любой жестокой осаде. В его гаванях стояли на страже боевые корабли. Из союзного тирянам Карфагена* безнаказанно подвезут продовольствие и войска. Поэтому, прежде чем приступить к действию, Александр попытался ещё раз договориться. Отправил новое послание с намерением мирных переговоров; пожелал городу процветания, жителям богатство и своё покровительство.

Но жители Тира совершили непоправимое зло — на глазах у македонян, наблюдавших с судна, убили царских посланников, издевались над трупами и сбросили в море, оставив без погребения. Война начата, и в этом нет вины македонского царя…

Александр, вопреки традициям в осаде городов, объявил военачальникам, что намерен обойтись без кораблей, действовать сухопутной армией. Начал с возведения насыпи — от материковой части берега до острова. По насыпи станет возможным штурм Тира при поддержке осадной техники, подтянутой к стенам. По примеру царя, высыпавшего первую корзину камней в воду, армия с воодушевлением приступила к работе.

Убеждённые в бесцельности затеи врага тиряне наблюдали с удивлением, смеялись и оскорбляли царя и его воинов, ибо глубина в этом месте достигала четверти плефра*! Но с каждой корзиной дело у македонян спорилось; насыпь невозмутимо росла…

Продвижение её к Тиру проходило без происшествий: илистое дно позволяло забивать и удерживать заострённые брёвна. Из них составляли клетки, куда сбрасывали камень, щебень, землю — что попадало под руку строителям. Разбирали брошенные жителями дома и руины древних храмов, дробили скалы. Лес приходилось привозить издалека, с гор Ливана.

Не все в армии, простые воины и командиры, понимали своего царя. К чему такой тяжкий труд, неимоверные усилия и затраты, когда легче подвести к городу корабли; разгромить флот тирян в гаванях и атаковать с моря. На самом деле насыпь двигалась медленно, с трудом, через огромные усилия людей. В палатках роптали. Царь вышел к войску…

— Друзья мои! — говорил он. — Я видел во сне Геракла. Он сказал, что тиряне удерживают его силой, в цепях, словно раба. Просил освободить. Неужели среди вас найдётся человек, кто откажется?

Каждый день работы по возведению насыпи приближал начало штурма. Осознав опасность, население прекратило безучастно наблюдать за происходящим, начали принимать меры. На лодках и плотах подплывали к строителям с обеих сторон, осыпали стрелами и копьями, закидывали камнями из малых катапульт, установленных там же. Македоняне несли первые потери, работы не прекращались.

Через пять месяцев насыпь почти приблизилась к Тиру. Оставалось пройти пару плефров, как выяснилось, что лес для забивки свай закончился. Заготовительный отряд в Ливанских горах подвергся нападению местных арабов. Много убитых, судьба живых неизвестна. Александр, не раздумывая, возглавил всадников и отправился к месту событий.

Нашли тех разбойников. Безжалостно сожгли их селение с жителями. В плен не брали. Убивали в округе всех подряд, пока племена не признали Александра господином. Он принял клятвы в верности, обязав арабов впредь сам заготавливать лес. Обещал хорошо платить…

В этом походе воины узнали Александра с неожиданной стороны. Так случилось, что в чужих горах они заблудились. Холодно и сыро, а походную жаровню с углями потеряли. Остановились на ночлег, без костра; грелись, прижавшись друг к другу. Он отошёл в сторону и вдруг заметил вдали мерцающий огонёк; показалось, что там селение. Не сказав никому ни слова, царь направился туда, а когда приблизился, заметил врагов, спящих вокруг костра. Не меньше десятка! Подобрался, всех убил, забрал с собой горящую головню и с ней вернулся к отряду…

* * *

В это время устройством насыпи руководили Пердикка и Кратер. Подведя её почти к стенам города, к краю подтянули две деревянные осадные башни, собранные на берегу. С башен начали закидывать в город большие камни, при удачном попадании способные разрушать стены, нести смерть людям и прочий ущерб. Тиряне долго терпеть это не хотели: ночью подогнали к башням судно, загруженное амфорами с горючей смесью, и подожгли. Деревянные сооружения мгновенно занялись пламенем. Одновременно подошли тирские корабли с воинами, которые поражали стрелами всех, кто, спасаясь из огненной ловушки, бросался в воду. Наутро от башен остались дымящиеся головешки.

Другая беда! Будто по воле Милькарта, разразился сильнейший шторм; высокие волны, словно бешеные, за день разрушили многомесячный труд тысяч воинов. Там, где возвышалась почти готовая насыпь, гуляли волны… В палатках опять зароптали: «Боги против Александра! Нужно уходить отсюда!»

Царь не стал выяснять, кто виноват. Взялся за возведение новой насыпи. Чтобы не допустить больше корабли тирян, из Сидона призвали двести боевых кораблей союзников. Из катапульт, установленных на палубах, в город забрасывали камни; подплывали близко к стенам, долбили корабельными таранами. Меткие стрелки из лука открыли с кораблей охоту, вроде забавы — убивали любого, кого замечали на стенах; метали горящие стрелы, поджигая деревянные строения. Урон наносили не столько значительный, сколько моральный — в душах тирян поселялось уныние, неопределённость. И хотя они не допускали даже в мыслях, что враг захватит город, с каждым днём становилось хуже, труднее и тревожнее…

* * *

Однажды те и другие заметили неизвестное морское животное огромного размера, не похожее на рыбу. Напугало оно всех. Наверное, чудище попало в шторм, обессилело, вот его и прибило к Тиру, и теперь оно пыталось выбраться на глубину. Время от времени животное испускало из большой головы фонтан, с шумом било хвостом о воду. Македонские прорицатели и гадатели Тира пытались объяснить