– Надо подумать. Но, боюсь, я испорчу тебе статистику: моя матушка прекрасно готовит.

– Вот! – воскликнула Юля, подняв палец.

– Что?

– Так там и написано. Взрослея, люди начинают скучать по еде, которую им готовила мама. И считают ее еду самой вкусной.

– Да?

– Да! Особенно ярко это проявляется у мужчин.

– А у тебя это тоже проявляется?

– Нет. У меня другое. Я заметила, что, когда у меня настроение хорошее, мне все нравится и кажется, что еда вкусная. А если настроение плохое, то и еда кажется невкусной. А у тебя как?

– Я бы хотел, чтобы у тебя всегда было прекрасное настроение, – он поцеловал ее в плечо.

Юля рассмеялась.

– А серьезно?

Он пожал плечами.

– По-моему, я не прихотлив в еде.

Юля посмотрела на него во все глаза и звонко захохотала.

– Что? Что я такого сказал?

– Это ты-то неприхотлив?

– А что? Разве нет?

Она засмеялась еще звонче.

– Да я в жизни не встречала большего привереду!

– Привереду? Как это? Почему?

– Да ты же есть не будешь, если тебе столик не нравится, или компания рядом шумная сидит, не говоря уже о еде!

Антон Ильич не знал, что ответить.

– Это плохо? – робко поинтересовался он.

Она перестала смеяться и чмокнула его в щеку.

– Да нет, не плохо.

– Ну, слава богу.

– Просто я задаю себе вопрос: это какая же женщина должна быть рядом с таким гурманом?

– И какая?

– О-о! – она махнула рукой, мол, всего и не перечислить.

– Ну расскажи, пожалуйста. Мне очень интересно.

– Тут много требований. Как минимум, она должна отлично готовить.

– Та-ак. Что еще?

– Разбираться в итальянской кухне, потому что она тебе нравится.

– Хорошо. Все?

– Нет, конечно.

– А что еще?

– Самое главное не это. Самое главное, она должна обладать тонким вкусом, уметь красиво сервировать стол, подавать еду. Так сказать, создавать атмосферу. Да, и еще сама выглядеть соответствующе. А это, я тебе скажу, не так-то просто. Тут нужен настоящий талант! Не каждой женщине это дано.

– Отлично. Мне нравится, как ты говоришь.

– Правда? – она рассмеялась.

– И у тебя есть на примете такая девушка?

Она расхохоталась еще звонче.

– У меня-то нет, – сквозь хохот проговорила она. – Главное, чтобы у тебя она была!

– А у меня она есть.

– Правда?

– Да. Вот она.

– Не-е-т!

– Почему?

– Нет, нет, нет! – Юля замахала обеими руками. – Я не такая!

– Да, ты права. Ты не такая.

Она перестала хохотать и посмотрела на него. Антон Ильич тоже перестал шутить и взял ее за руку:

– Ты лучше.

Он произнес это серьезно, и по тону его, и по взгляду правдивых и открыто глядящих глаз ясно было, что он говорит со всей откровенностью, ибо и в самом деле так считает. Юля смутилась, не зная, что сказать, щеки у нее вспыхнули, и она заговорила, уже без шуток, как будто оправдываясь:

– Я… я, правда, не очень умею готовить. Нет, конечно, суп сварить я смогу, и картошку пожарить… Завтрак какой-нибудь сделать. Но что-то такое особенное, нет. Я пробовала как-то, давно еще, книжки кулинарные покупала, рецепты собирала, но у меня ничего не вышло. Как-то невкусно получается. Знаешь, все вроде по рецепту, но вкуса нет. И я забросила.

Антон Ильич улыбнулся, поднес к губам ее ладонь и поцеловал:

– Тебе не нужно готовить.

– Почему?

– Потому что ты и так слишком прекрасна.

Она засмеялась.

– Но ведь женщина должна уметь готовить! Разве нет? Он покачал головой.

– Ну как же! Разве тебе не хочется, чтобы она готовила для тебя, ждала тебя с работы с накрытым столом, вкусным ужином? Признайся, ведь каждому мужчине хочется этого! И тебе тоже, разве нет?

– Только если ей самой этого хочется.

– А если ей не хочется?

– Тогда не надо.

– И что же тогда?

Антон Ильич снова поцеловал ее ладонь, которую все еще не выпускал из своих рук.

– Поверь, мне уже достаточно лет, чтобы понимать, что не это в женщине главное.

Юля внимательно посмотрела на него, и в глазах ее засветилось понимание чего-то нового, как будто сейчас только она осознала, что он был не просто ухажер, очередной ее поклонник, а мужчина, который был старше нее и опытнее; без сомнения, он знал женщин, и, вполне возможно, во многих вещах он разбирался лучше нее. На лице ее проступило нечто похожее на уважение и одновременно любопытство, словно ее так и подмывало спросить, а что же, что в женщине главное? Но она сдержалась, не решившись спросить, и заговорила о другом.

– Вот чего я совсем не выношу, так это мытье посуды. С детства ненавижу это занятие.

– Не волнуйся, тебе не придется мыть посуду. Я тебе обещаю. – Да?

– У меня стоит посудомоечная машина. А в крайнем случае, я и сам могу помыть. Мне это не трудно. Даю тебе честное слово, что тебе не придется заниматься посудой.

Она попыталась засмеяться снова, но Антон Ильич смотрел на нее так прямо и говорил так уверенно, как будто все уже решил, и она опять смутилась и отвела глаза.

– Ты так говоришь…

– Как?

Она глянула на него и озорно улыбнулась:

– Звучит как приглашение.

– Это и есть приглашение.

– Антон, – она вытащила ладонь из его рук.

– Что?

– Ты меня пугаешь.

– Тебе так страшно со мной?

Она захохотала, но только чтобы перевести все в шутку и не продолжать этот разговор, напугавший ее своей серьезностью, и попросила:

– Давай еще кофе закажем?

Антон Ильич и не собирался настаивать. Когда принесли напитки, он выпил свой и поднялся с места.

– Ты пей, я сейчас приду.

Он вышел на улицу и быстрым шагом спустился вниз, туда, откуда они пришли сегодня с Юлей. Ему хотелось сделать для нее что-нибудь приятное, и он подумал сначала купить ей цветы, но вспомнил, что в номере у них и так стояли розы. Тогда в голову ему пришла идея получше.

– Что это? – спросила Юля, когда он вернулся.