Старх изумленно поднял брови. Ну и дела! Все, оптом, и мужчины впервые за много времени дороже женщин! Точно что-то стряслось в Хараде…

Но он не был бы таном, если бы уступил даже такому выгодному предложению без торга.

– Сейчас, сейчас, – отмахнулся харадрим. Он вновь пристально вглядывался в ряды невольников, пока не столкнулся с горящим взором Серого. Купец невольно сглотнул и поспешил отвернуться.

– Так… я беру. Значит, твоя цена…

Окончив торг, Старх только и мог усмехаться да покачивать головой, гладя ладонью под лёгким плащом тугой мешочек с золотом. Удачно! До чего же удачно!..

В ушах все ещё звенели последние слова странного покупателя:

– Вези больше, тан, нам нужны крепкие молодые мужчины, и женщины, чтобы случать их с мужчинами!..

Это уже нечто и вовсе небывалое; впрочем, стоит ли благородному морскому тану размышлять над причудами грязных харадских варваров? Если у дурака много денег, сделай так, чтобы они оказались у тебя – ты распорядишься ими разумнее.

В тот же день, едва успев запастись провиантом и пресной водой, небольшая флотилия Старха покинула Умбар. Уходил из гавани он не один – харадримы скупили всех выставленных на продажу рабов, всем продавцам говоря одно и то же – везите ещё. Везите много!..

Скованные одной длинной цепью невольники пара за парой вытягивались за ворота Умбара. Сперва стража смотрела привычно-равнодушными взорами: здесь такое происходило каждый день; но потом уже провожала нескончаемую череду караванов широко раскрытыми глазами – никогда ещё Умбар не покидало такое количество рабов, с рассвета до заката из города вышло не менее десяти тысяч невольников.

Новые хозяева заботились о купленной собственности: караван двигался ночью, днём укрывшись от палящего солнца под специально раскинутыми навесами. Разносили в чашках мутную, чуть солоноватую воду.

Тощий купец с двумя коренастыми охранниками оглядывал толпу. Чтобы поддерживать порядок, не хватит и сотни воинов, если сами рабы не начнут смотреть друг за другом. Давно известен испытанный приём – разделяй и властвуй.

Намётанный взгляд торговца мгновенно заметил немолодого невольника, отличавшегося гордой осанкой, – он не казался ни забитым, ни подавленным. Серый выделялся из толпы рабов, как выделяется волк среди дворняг.

– Ты!.. – Палец купца упёрся в грудь Серому. – Будешь старшим над караваном. Смотри, если эта падаль начнёт помирать раньше, чем мы дойдём до Хриссаады, я оставлю тебя в пустыне одного, связанного, на поживу грифам!

Серый молча кивнул. И вновь купец отвернулся, не в силах вынести взгляда презренного, только что купленного им невольника.

Не мешкая, Серый взялся за дело.

– Эй, парень! – проговорил он негромко, но вокруг него все почему-то немедля смолкли. – Оставь воду. Ты уже получил своё.

Невольник – самый, пожалуй, крепкий из пленных – глумливо оскалился:

– Ба, Серый! А я-то всё гадал, отчего это рожа твоя мне знакома?

Этот раб раньше жил в соседней деревне; как и где он угодил в плен, неведомо, но сейчас, как и принято у подобных ему, намеревался отобрать чашку с водой у женщины рядом.

– Оставь воду, – повторил Серый, и все окружающие стали отчего-то поспешно отползать в стороны, насколько позволяла длина цепей.

Соперник выпрямился:

– Ты ещё будешь тут распоряжаться!..

Серый и не подумал уклоняться. Только весь напрягся – и кулак невольника вместо того, чтобы врезаться ему в скулу, безвольно опустился.

Серый даже не шелохнулся, и глаза его горели чёрным пламенем.

– Оставь воду, – в третий раз негромко сказал он, и на сей раз ослушник уже не возражал.

Рабы смотрели на Серого с ужасом. А потом у какой-то женщины вырвалось: «Серый, Серый, спаси нас, Серый!..»

По охваченному отчаянием людскому муравейнику прошла мгновенная судорога. Звеня цепями, люди качнулись к Серому, протягивая руки, из глоток рвался не то стон, не то звериный хрип.

Рыбак остался стоять неподвижно, только глаза разгорались всё ярче, и окружавшим невольникам казалось – скажи он сейчас оковам: «Падите!», и железные браслеты исчезнут, как наваждение.

Но надсмотрщики тоже не зря ели свой хлеб. Засвистели бичи, замелькали дубинки, несколько лучников наложили стрелы, и дрожащее многотелое существо, многорукое и многоногое, замерло, скорчилось, в ужасе завывая под ударами.

Серый не дрогнул, когда вокруг его плеч обвился кнут.

– Эй, почтенные! – крикнул он (охрана караванов в большинстве своем знала Западное наречие). – Этого больше не повторится! Уймите свой гнев!

Трепещущее и скулящее скопище невольников прильнуло к нему, точно птенцы к матери; чтобы навести порядок, Серому хватило всего лишь нескольких слов.

Дальше караван двигался в образцовом порядке. Жадные демоны пустыни, всегда собиравшие щедрую дань со скорбных процессий, на сей раз довольствовались скудными подачками.

Хриссаада, столица Харада, 28 июля 1732 года

Почти две недели караван тащился через пески к Хриссааде, столице «златоизобильного Харада», как порой прозывали страну. Мёртвая пустыня, где властвовали лишь песок, жара да ветер, осталась позади. Дорога вытягивалась серым удавом, от одного оазиса – зелёного взрыва на жёлтом покрывале песков – до другого.

Колодцы попадались редко, и вода в них оказалась изрядно солоноватой. По обочинам, прокалённые солнцем, щедро набросаны были черепа и кости тех, кто так и не достиг харадской столицы.

На скелеты сперва косились, затем привыкли.

Мало-помалу пустыня зазеленела, постепенно превратившись в травянистую степь. А ещё дальше, возле горизонта, засинела узкая полоска: там начинались леса.

Больше стало воды; и наконец караван вышел к окраинам города. На громадное, вытоптанное до зеркального блеска поле, обнесённое высокой колючей оградой, харадримы согнали, наверное, все десять тысяч новокупленных невольников.

С женщин начали сбивать цепи, мужчин пока держали закованными.

На высокий помост, откуда было видно всё заполненное рабами пространство, поднялись люди в дорогих, алых с золотом одеждах. Их было пятеро – все рослые, гордые, при оружии. Вместе с ними появился и старшина надсмотрщиков, что распоряжался в этом загоне для двуногого скота. Для своей работы надсмотрщик выглядел слишком хорошо сложённым и сытым; в нём за лигу угадывались годы, проведённые в элитных харадских войсках.

– Слушайте меня, вы, велбужий навоз! – крикнул он. – В великой своей милости правитель Тхерема, необозримого, как песчаное море, ведомого вам под именем Харад, говорит: каждый может заслужить себе свободу и богатство! Слышите – свободу и богатство! Если будете верно служить силе Тхерема!