– Все новоприбывшие уже во дворце. Эовин жива, её видели служанки, и, конечно, не преминули растрепать по всему базару. Единственная золотоволосая пленница – не с кем спутать, – закончил эльдринг.

– Так что же мы тут сидим? – вознегодовал Малыш.

– Не волнуйся, гноме. Чуток потемнее станет – пойдем. Луны сегодня нет, хорошо.

– А что, по свету войти совсем нельзя? – полюбопытствовал хоббит.

– Нельзя. Гномов тут отродясь не видывали, стража тотчас прицепится: кто такие, да откуда, да предъявите подорожную, да почему отметок постов на Тракте нет… В город лучше проскользнуть незаметно.

– Потом постучимся в дворцовые ворота и скажем: извиняйте, нам тут одну девчонку забрать нужно? – съехидничал Малыш.

– Примерно так, – ухмыльнулся Рагнур. – Харадримы, они труса не празднуют, и в торговых делах на мякине их не проведёшь, а вот есть вещи, в которые они верят, словно дети малые. Ну, скажем, что через пустыню только они ходить умеют, а мы-де, моряки, нипочём в пески да барханы не сунемся. Или что в Хриссааду их только через ворота проникнуть можно. А вообще, – взгляд его потяжелел, – с Харадом у меня давние счёты. Прижали они нас в своё время к Мордорским Горам всех до единого и едва не искрошили. Только тем мы тогда и спаслись, что вожди в ноги хозяину Чёрного Замка пали, он харадримов приструнил…

Наступило молчание. Рагнур поморщился, махнул рукой, словно отгоняя неприятные воспоминания.

– Так что выйдем скоро, – повторил он.

– А план дворца? Где искать Эовин? Это ты знаешь? – засомневался Фолко.

– Плана я, конечно, не знаю, – Рагнур блеснул беспечной улыбкой, – но и не нужно. Будем действовать так…

Хриссаада, дворец правителя Харада, около часа пополуночи, 31 июля 1732 года

Эовин готовилась умереть. Юная дочь Рохана сызмальства воспитывалась на героических балладах, в которых девы-воительницы, попадая в плен, всегда уходили в смерть от осквернения, стараясь при этом захватить с собой побольше врагов. И Эовин надеялась не отстать.

Весь путь от Умбара до Хриссаады она проделала в закрытом паланкине, получая вдоволь воды. Попыталась отказаться – стали поить насильно: харадские работорговцы накопили в этом тонком деле немалый опыт. За девушкой бдительно следили двое слуг с одним-единственным приказом: не дать особо ценной рабыне, предназначенной для услаждения взоров и чресел Повелителя, покончить с собой.

И только здесь, во дворце, среди южной кричащей роскоши, она избавилась от докучного надзора.

Эовин втолкнули в крошечную каморку с зарешёченным окном, всю устланную мягкими коврами. Кроме железной посудины, девушка не нашла ничего, что могло бы послужить оружием, оставалось рассчитывать лишь на собственные руки да зубы.

Через круглое отверстие в потолке проникал скупой свет. Вместо двери – простая решётка. Стражница, внушительного телосложения темнокожая баба с кнутом и кинжалом, расхаживала взад-вперёд по длинному коридору, всякий раз останавливаясь возле камеры Эовин. По-видимому, службой своей эта тётка весьма дорожила.

Тяжёлые шаги надзирательницы гулко отдавались в тишине пустого коридора.

Невольно Эовин отвлеклась – и вздрогнула, когда перед камерой совершенно бесшумно возникла ещё одна фигура.

Незнакомка была очень молода, быть может, лишь на два или три года старше самой Эовин. Кожа её казалась смуглой, но то был загар, а не природный цвет. Гордые брови, выгнутые дугой, точёные скулы, острый подбородок – она легко могла сойти за рождённую в Рохане или иных северных землях. Лёгкая белая блуза, белые же широкие шаровары, удобные для езды верхом, на тонкой талии – узкий коричневый пояс.

Но эта изящная девушка была с головы до ног увешана оружием: тонкая кривая сабля, обычная для харадских воителей, пара кинжалов, за плечами небольшой лук, на запястьях – шипастые боевые браслеты.

Однако больше всего Эовин поразили глаза незнакомки.

Громадные, чёрные, завораживающие: тьма жила в них, древняя первородная ночь, когда и сами небесные огни ещё не были сотворены Вардой. Взгляд её пронзал, словно разбойничий нож, словно раскалённая игла.

– Так-так… – на всеобщем языке произнесла гостья. – Надо же! Хургуз обошёл меня! Старый плешивый велбуд! Ты откуда будешь, дева?

Эовин хотела отвернуться и гордо промолчать, но чёрные глаза подавляли всякую мысль о сопротивлении. Губы словно сами собой прошептали:

– Эовин. Из Рохана.

Гостья подняла бровь:

– Вот как? Редкая добыча, клянусь всеми песчаными морями великого Тхерема! Как же Хургуз ухитрился тебя поймать? Никогда не поверю, что этот мешок шакальего дерьма осмелился перейти Харнен!

– Почему я должна тебе отвечать? – Эовин собрала все силы. – Кто ты такая?

– Я? – Девушка рассмеялась. – Меня зовут… впрочем, истинное моё имя тебе знать необязательно, ещё наложишь проклятье… Здесь меня прозывают Тубалой, по-тхеремски это значит нечто вроде «охотящаяся во мраке».

Шаги надзирательницы раздались совсем рядом, и Эовин увидела, как темнокожая стражница низко склонилась перед Тубалой. Та ответила лишь лёгким кивком, точно бывалый капитан новобранцу.

– Я не стану говорить. – Эовин боролась, призвав остатки мужества. – Пусть меня убьют, я буду молчать!

– Ну, тебя так и так убьют, будешь ты молчать или нет. – Тубала равнодушно пожала плечами. – Но коль сумеешь меня упросить, то, так и быть, прикончу тебя быстро и без мучений. Быть сваренной в кипящем масле – это, знаешь ли, довольно неприятно. Варят здесь медленно, не один час, уже и мясо слезает с костей, а человек всё ещё жив…

Эовин вздрогнула. По телу пробежал озноб.

– Боишься? Правильно. Я ведь тебе не вру. Ну, будешь разговаривать? В награду обещаю меткую стрелу в сердце до того, как тебя начнут пытать. Ну?..

– А если соврёшь? Мне надо покончить с собой наверняка! – вырвалось у Эовин.

Брови Тубалы сошлись. Несколько мгновений она пристально вглядывалась в глаза пленницы, и Эовин показалось, что её уже варят на медленном огне.

– О, да ты серьёзная девчонка! – протянула воительница. – Слушай, мне это нравится. Клянусь моим луком, я прикончу тебя в любом случае, здешние заплечники тебя не коснутся. – Тубала сбросила с плеча лук и колчан, усевшись на каменный пол рядом с решёткой. – Но, может, всё-таки расскажешь о себе?

– Меня схватили в Умбаре, – буркнула Эовин.

– В Умбаре? – Тубала вновь подняла брови. – Как ты там оказалась? Это ведь довольно далеко от Рохана!

– Я отправилась туда вместе… вместе с одним… человеком. – Она не собиралась посвящать гостью в историю мастера Холбутлы.

– Ого! – Тубала усмехнулась и поёрзала, устраиваясь поудобнее. – Обожаю любовные истории! Ну, рассказывай дальше! Он, конечно же, знатный роханский рыцарь? Твой муж?