Карие глаза Жуглета впились в лицо Виллема.

— У меня более чем достаточно возможностей предложить себя какому-нибудь… оригиналу. Я никогда этого не делаю.

Виллем покачал головой.

— В таком случае объясни свой… жест. Ты, должно быть, пьян.

— Да.

Абсолютно трезвый Жуглет вздохнул. В сгущающихся сумерках на нижнем лестничном пролете появилась старуха горничная и с ворчанием начала подниматься по неровным ступенькам.

— Наконец-то я достаточно пьян, чтобы откровенно признаться в своей противоестественной привязанности к тебе. Поверь, я ничего не планировал и даже не ожидал, что это случится. Я пришел сюда из Доля с образом твоей сестры в сердце. Но то, что я испытываю к тебе, не просто дружба. — Он перешел на шепот, чтобы не услышала приближающаяся служанка: — И мне кажется, Виллем, что наши чувства взаимны. Хотя я прекрасно знаю, что любой мужчина, оказавшийся на твоем месте, никогда в этом не признается. Поэтому прошу, избавь меня от боли и унижения: давай больше не будем встречаться наедине. Я и так уже у брата Павла на подозрении и не хочу, чтобы из-за моей слабости тень пала и на тебя. Ну вот, я сказал все.

Закончив свою речь, Жуглет скорчил гримасу и, пытаясь понять реакцию Виллема, впился взглядом в его лицо.

Пару секунд Виллем лишь стоял, разинув рот и не зная, что сказать, затем выхватил из рук Жуглета эмалированный кубок и, круто повернувшись, зашагал наверх. Там был маленький разводной мостик, который вел во внутренний двор и длиной не превышал трех шагов. Проходя по нему, Виллем на ходу разгневанно швырнул кубок вниз, даже не проводив его взглядом. Жуглет с печалью и облегчением наблюдал за действиями рыцаря.

Внезапно Виллем остановился. Затем — к нарастающей тревоге Жуглета — повернулся и двинулся по мостику обратно. Потом по лестнице. К Жуглету. Приблизившись почти вплотную, он в свете факелов впился взглядом в лицо менестреля.

— Ничего не понимаю, — просто и огорченно сказал он. — И мне не нравится, что я не понимаю. Но я скорее предпочту остаться здесь, с тобой, и чувствовать себя дураком, чем идти туда и слушать, как пьяные чужаки восхваляют меня.

Жуглет, от такого поворота событий окончательно потеряв голову, пробормотал не своим голосом:

— Ты приказываешь мне оставаться рядом с тобой, даже зная, что это для меня тяжело? Обрекаешь на жалкое существование?

Виллем покачал головой. Жуглет, пораженный внезапной нежностью во взгляде рыцаря, отпрянул. Виллем схватил музыканта за руку:

— Ты никогда не подталкивал меня к ошибкам и ни разу не попросил совершить поступка, о котором я жалел бы. Наверное, и в этом раскаиваться не стоит.

Жуглет тяжело вздохнул и с отчаянным усилием вырвался из хватки Виллема.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

Виллем робко кивнул.

— Нет, понимаю, Жуглет. Я не стал бы подавать тебе ложной надежды.

— Ты пьян. Ты говоришь так, потому что напился.

Жуглет, точно загнанный зверь, выискивающий возможность сбежать, попятился вверх по лестнице. Старуха служанка была уже почти рядом.

— Я не настолько пьян, чтобы не отвечать за свои слова, — возразил Виллем. — Все и так запуталось, не осложняй еще больше.

— Я… ты… нет! — вытаращив глаза, простонал Жуглет. — Послушай, включи свои мозги. Я знаю тебя, Виллем: ты говоришь не всерьез, даже если тебе кажется, что это не так. К завтрашнему утру ты протрезвеешь и проклянешь меня. Ты, сам того не понимая, издеваешься надо мной. Я не виню тебя за это, но ты совершаешь ошибку.

Нахмурившись, Виллем опять схватил Жуглета за рукав, на этот раз крепко.

— Ты же знаешь, я никогда ни над кем не издеваюсь. Нечего городить чушь.

Жуглет, упираясь, отчаянно придумывал, как бы отвлечь Виллема. Наконец его осенило: приложив определенные усилия, он ухитрился вызвать у себя рвоту и облевать кожаные сапоги Виллема.

Виллем резко отшвырнул менестреля и, окончательно разъярившись, попытался уклониться. При этом его самого чуть не вырвало.

— Эй, кто там! — окликнул он служанку, которая была уже в двух шагах. — Мои сапоги!

Старуха, недовольно ворча, склонилась над сапогами с тряпкой, от которой за версту несло пивом. Виллем тем временем опять переключился на Жуглета. Тот, красный как рак, стоял, прислонившись к стенке и скрестив на груди руки. Виллема передернуло. Он почувствовал себя ужасно глупо, отчего мгновенно рассвирепел.

— Ты играешь мной. Так же, как и всеми остальными. Что у тебя на уме, Жуглет? Я вижу тебя насквозь. Это цена, которую я должен заплатить за твою помощь?

— Ну да, разумеется, я хочу добиться от тебя противоестественного расположения, а потом, добившись своего, отказываю тебе. Знаешь, даже я не настолько извращен, Виллем, — упавшим голосом произнес Жуглет. — Все мое существо восстает против абсурдности этой ситуации. При дворе есть лишь три человека, которым император безусловно доверяет. Если выяснится, что двое из этих троих на пару обманывают его, он чрезвычайно огорчится. Нельзя допустить, чтобы такое случилось.

— Тогда зачем ты поцеловал…

Виллем заколебался, провожая взглядом старуху служанку, бредущую по мостику.

— Разумеется, чтобы отпугнуть тебя! — решительно ответил Жуглет. — То, что становится явным, не выносит яркого света и умирает.

После краткого замешательства Виллем с вызовом заявил:

— Тогда ты не достиг своей цели.

— Пиво, треволнения дня — от всего этого у тебя помутилось в голове, — гнул свое Жуглет. — Прошу тебя, вернись к собутыльникам. Может, эти нормальные, простые люди помогут тебе избавиться от своего бреда. Бьюсь об заклад, там найдется и дама, которая ждет не дождется, как бы утолить твою жажду!

Виллем несколько мгновений стоял, словно не веря своим Ушам. Когда он наконец обрел дар речи, в его голосе звучала ярость:

— Я говорил с тобой совершенно искренне, наплевав на все принципы, вложенные в меня воспитанием. А ты отделываешься общими фразами! В конце концов, именно ты сделал первый шаг!

— Я же сказал, только чтобы отпугнуть тебя. Для меня нужды его величества и твои…

— Ты лживый негодяй! — оборвал его Виллем, обиженный и сбитый с толку. Он отвернулся в сторону уходящих вверх ступеней, но потом резким движением повернул голову и посмотрел через плечо. — Все, что я здесь наговорил, было шуткой. Больше никогда и нигде не подходи ко мне на людях. Слышал?

Он тяжелой походкой двинулся вверх по лестнице. Оставшись в одиночестве, Жуглет пробормотал:

— Жуглет, тупица, хуже сделать было невозможно.

Наверху, в зале, Виллем до конца пира столь старательно избегал Жуглета, что не поднял кубка, даже когда тот предложил тост за нового героя. Никто не заметил возникшего между ними напряжения, потому что в зале не осталось ни одного трезвого. Разве что Маркус, но тому было не до чужих проблем.