Видимо, дело в сильном характере мадемуазель д’Аттиньи, в ее убежденности, и еще в этом лихорадочном блеске ее черных глаз…

Мария Антоновна уже понимала, куда они идут.

Гувернантка вела ее в собственный кабинет Нарышкиной, в комнату, где хозяйка дворца принимала самых близких друзей.

Уже подходя к кабинету, она услышала из-за двери какие-то странные звуки.

Это была, несомненно, музыка, но какая-то странная, непривычная, ничуть не похожая на то, что исполнял только что итальянский маэстро, на то, что играли оркестры на придворных балах и на раутах петербургских вельмож.

Эта музыка напоминала отчего-то ветреную осеннюю ночь и стремительно несущиеся по небу облака. Мария Антоновна узнала звуки клавесина.

Клавесин этот был не простой.

Его привезла в Петербург мадемуазель д’Аттиньи, и, по ее словам, этот инструмент принадлежал прежде не то несчастной королеве Марии-Антуанетте, обезглавленной взбунтовавшейся чернью, не то подруге королевы, принцессе Роган. По слухам, с этим клавесином была связана какая-то чрезвычайно романтическая история.

К счастью, европейские государи, во главе с императором Александром Благословенным, давно уже усмирили французскую чернь и восстановили на престоле законную династию, но мадемуазель д’Аттиньи не вернулась на родину, прижившись у щедрых Нарышкиных вместе со своим клавесином.

Гувернантка толкнула дверь кабинета, но не вошла туда. Остановившись на пороге, она чуть посторонилась, чтобы Мария Антоновна могла смотреть через ее плечо.

Нарышкина заглянула в кабинет.

Перед старинным клавесином на высоком табурете, обитом золоченой испанской кожей, сидела молодая женщина ослепительной свежести и красоты. Мария Антоновна, сама удивительная красавица, не могла без восхищения смотреть на сияющее лицо незнакомки, на ее большие ярко-синие глаза, высокий чистый лоб. Даже немного отвисшая нижняя губа не портила ее, только придавала ее облику дополнительное кокетливое очарование.

Одета незнакомка была по моде прошлого века – пудреный паричок, декольте, немыслимо тонкая талия…

Впрочем, незнакомка ли? Нарышкиной это красивое, немного капризное лицо показалось смутно знакомым.

Где-то она его уже видела… только где?

Прекрасная дама подняла маленькие изящные руки, откинула голову – и снова заиграла.

Мария Антоновна забыла обо всем, забыла о своих вопросах, о своих сомнениях. Эта музыка – нервная, мучительная, безумная – захватила ее, лишила покоя. Она смутно чувствовала, что эта музыка на своем таинственном языке говорит ей о грядущих несчастьях, о некоей угрозе, нависшей над ее беззаботной, яркой, блистательной жизнью…

– Что эта женщина делает в моих покоях? – прошептала Нарышкина, схватив мадемуазель д’Аттиньи за сухое костлявое плечо. – Кто она такая? И что это за безумная музыка?

– Тише, сударыня! – Старая гувернантка прижала искривленный артритом палец к губам, потянулась к уху Нарышкиной, зашептала сухим горячим голосом: – Это покойная королева Франции, Мария-Антуанетта!

– Господи!.. – выдохнула Мария Антоновна. – Но этого не может быть…

– Очень даже может! – перебила ее гувернантка. – Я видела несчастную королеву так же близко, как вас. Я разговаривала с нею, и уверяю вас – это она!

Нарышкина хотела было недоверчиво возразить старухе, но вдруг поняла, где она видела это удлиненное породистое лицо, этот высокий чистый лоб, эти большие ярко-синие глаза… эту немного отвисшую губу, родовую губу Габсбургов… она видела все это на многочисленных портретах казненной королевы! И еще одно… она пригляделась к белоснежной шее незнакомки – и увидела на ней тонкую, удивительно ровную красную полоску, как будто отмечающую то место, где на шею несчастной королевы упал нож гильотины.

Но даже в большей степени, чем сходство с портретами королевы, чем ужасная линия на ее шее, Марию Антоновну убедила в истинности видения та странная музыка, которую извлекала таинственная женщина из старинного клавесина. Это не была музыка живых…

И, словно отвечая ее невысказанной мысли, мадемуазель д’Аттиньи прошептала:

– Эта музыка не нашего мира… эта музыка проникла сюда из-за того непроницаемого покрова, который отделяет нас от иного мира… от небытия!..

– Что же все это значит? – воскликнула Мария Антоновна.

– Тс-с! Обождите! – Гувернантка снова поднесла палец к губам. – Нельзя беспокоить души мертвых суетными вопросами! Тем более что она еще не закончила…

И правда, казненная королева снова опустила легкие руки на клавиатуру, и из-под ее пальцев донесся какой-то безумный, мучительный аккорд – да и не аккорд вовсе, а немыслимое, болезненное сочетание звуков.

В следующее мгновение мучительная музыка смолкла, и таинственная женщина растаяла, растворилась, словно ее и не было… да, впрочем, вправду ли она была? Не пригрезилось ли им все это?

Мария Антоновна огляделась по сторонам, как будто пробуждаясь от тяжкого, мучительного сна.

– Что это было? – спросила она мадемуазель д’Аттиньи, стоявшую рядом с ней с выражением покорности и ожидания на лице. – Мне показалось…

– Вам ничего не показалось, сударыня! – ответила старая гувернантка, опустив веки. – Для вас… для нас с вами на короткое время раздвинулся непроницаемый занавес, отделяющий наш мир от иного, тайного, недоступного нам мира. Покойная королева пришла, чтобы предупредить вас!

– Предупредить? О чем? – перебила ее Нарышкина. – Вы говорили, что это как-то связано с государем?

– Боюсь, что так, сударыня! – Гувернантка кивнула. – К счастью, у меня есть некоторый опыт. Я умею читать недоступное человеческому взору, умею читать то, что написано ветром и водой. Сударыня, приходите сегодня в полночь ко мне в комнату, и я попробую растолковать для вас послание казненной королевы.

– В полночь? – переспросила Мария Антоновна. – Ну что ж, хорошо, я приду!

Она резко развернулась и удалилась в колонный зал, где ее давно уже ожидали гости.

Лиза вышла из такси перед самым подъездом.

Душа у нее пела. В ней все еще звучали финальные аккорды сонаты си минор Листа, которой она закончила свое выступление. Ее слушали просто замечательно, ей долго аплодировали, но не это главное. Главное – она сама чувствовала, что играла хорошо, как никогда.

Поднявшись на лифте на свой этаж, она подошла к двери и нажала на кнопку звонка.

Разумеется, ключи у нее были, но ей в таком приподнятом настроении не хотелось рыться в сумочке, а самое главное – Лиза хотела, чтобы Ленка открыла ей дверь, хотелось сразу же, прямо на пороге рассказать о своем сегодняшнем триумфе.