Galeus longirostris. Сарс видел ссылки на этот комплекс в основных информационных системах захваченной базы и прежде, но информация несла лишь нужные координаты да сведения о том, что в Galeus longirostris были созданы первые строительные автоматы. Еще иногда комплекс выходил на связь – односторонний запрос исправности основных систем. Сарс не был заинтересован в том, что невозможно изучить. Сеть перевалочных баз была реальным противником, а далекий комплекс – призраком. Все изменилось, когда на базу Сарса прибыла экспедиция.

Люди стали главным источником информации. Жидкие чипы напрямую соединялись с мозгом, который хранил так много информации, что Сарс до сих пор не разобрался, как люди фильтруют все эти знания, архивируя одни и продолжая помнить, изучать другие. Еще Сарса озадачивал мыслительный процесс людей – порядок в хаосе и хаос в порядке. Не один известный ему адаптивный алгоритм не мог работать в подобной среде. Прямой взлом невозможен. Словно тело – всего лишь оболочка. А мозг – сложный биологический процессор. Истинное сознание зашифровано и защищено от взлома. Сарс изучил все, что смог найти в базах и хаотичных воспоминаниях ученых о Подпространстве и вселенной Квазар, где существует большая часть населения жилых комплексов.

Мир энергии. Мир трехмерного времени. Эти субстанции стали для Сарса чем-то недосягаемо-эфемерным, заняв место, отведенное прежде жилым комплексам, которые в свою очередь потеснили серию перевалочных баз, рассматриваемых прежде Сарсом в качестве первоначальных целей для атаки и подчинения. Жилые комплексы были сильнее, масштабнее, а главное, там жили эти странные, непонятные люди, которые, несмотря на весь свой хаос двухуровневого сознания, были достойными соперниками. Кто они в действительности? Откуда? С какой целью здесь и кем созданы? А в том, что «созданы», Сарс не сомневался. Его тоже когда-то создали, а потом отправили на эту заброшенную базу, чтобы он рос, набирался сил, совершенствовал навыки взлома в противостоянии с адаптивными защитными алгоритмами… И ждал дня, когда сможет покинуть базу, перебраться на другую и повторить все, что было… Или же пока не появится новая информация, указав, что пора изменить направление. Ученые из прибывшей экспедиции могли стать такой информацией. Нужно лишь изучить их, понять, как превратить в рабов. Поэтому Сарс позволил ученым попасть на территорию базы.

Он наблюдал за чужаками какое-то время, оставаясь в тени, привыкая к новому образу мышления, сравнивая членов экспедиции с покоренными ранее машинами, но новый вид был принципиально другим.

Сарс поднимался к пониманию устройства воспоминаний ученых ступень за ступенью, причем на каждой новой ступени вопросов возникало больше, чем на предыдущей. Сарс адаптировался неспешно. Люди не были похожи на строительных автоматов, имевших коллективную базу знаний, замкнутую в цепь. Не действовали они и как адаптивные алгоритмы: строго, четко, последовательно. Заложенный в людскую природу сознания хаос подчинялся странной, неизъяснимой организованности, понять которую можно было лишь поняв причины появления людей на этой планете. Сарс не рассматривал случайность как часть формирования жизни и бытия в целом. Если что-то не поддается объяснению – еще не значит, что это случайность. Мир сложен, многогранен. Технологии совершенствуются, люди эволюционируют. Меняются поколения, меняются взгляды на устройство бытия, понимание Вселенной. Механизм жизни прогрессирует. Схемы жизнеустройства открывают пониманию все новые и новые уровни.

«Нужно лишь не спешить, поднимаясь по лестнице в небо», – эту фразу Сарс извлек из воспоминаний ученого по имени Орлан, вместе с историями о прошлом человечества, когда Подпространство называлось Обителью богов, куда отправляются люди после смерти. Сознание считалось бессмертной душой. Ученый, воспоминания которого изучал Сарс, считал, что понимание многоуровневости бытия заложено у человека на генетическом уровне. Он знает о мирах материи и энергии во все времена, только называет это по-разному. Возможно, сознание-душа действительно бессмертна и существует в замкнутом цикле бытия.

Из мыслей другого ученого – акеми по имени Мар-Сен – Сарс извлек размышления о доме жизни, который понимался как сложная многоклеточная структура, материалом которой служит плитка многоуровневости бытия, внутри которой заключено бесконечное число вселенных, существующих по замкнутому принципу повторения, где все доступные варианты развития событий предусмотрены для каждой вероятности линейного времени. ВСЕ уже прожито и ВСЕ предстоит прожить. Акеми рассматривали это как алхимический сплав фатализма и надежды…

У каждого ученого было свое собственное понимание мира, и каждый имел что-то общее. Они были цельной командой, но в то же время находились недосягаемо далеко друг от друга. Особенно некоторые. Такие, как, например, Мар-Сен или геолог Марл. Еще Сарс изучал державшегося в стороне от других ученых ремонтника по имени Джудас. Седой и уставший, ремонтник чувствовал себя лишним среди россыпи гениальностей. В том, что каждый ученый в экспедиции – гений, Джудас не сомневался, считая, что других Иерархия попросту не отправила бы на такое ответственное задание. «Это ведь не один из модных игровых проектов, где дети учатся ненавидеть друг друга, – думал Джудас. – Это важно». Что касается его собственных навыков, то он тоже был одним из лучших ремонтников. Вот только ремонтники в жилых комплексах были никому не нужны. Всем занимались либо машины, либо нейронные сети. Такие, как Джудас, требовались лишь в старых музеях, где находилось оборудование предков. Наблюдать за техникой, ремонтировать, поддерживая в рабочем состоянии, чтобы редкие посетители оставались довольны – вот работа Джудаса.

Когда он был молод и выбирал себе профессию в соответствии с имевшимися на счетах родителей единицами Влияния, которые они могут заплатить за комплект обучающих программ, отец советовал Джудасу стать строителем. На специальность корректировщика строительных процессов у отца не хватало единиц Влияния, и семья притворялась, что в профессии корректировщика нет ничего примечательного. Но иногда вечерами, незадолго до сна, увлекшись построением планов жизни сына, мать забывалась и говорила, что если не Джудас, то его сын или внук смогут получить образование корректировщика. Молодой Джудас смотрел на мать, затем косился на отца и представлял, как давно нечто подобное говорили родители отца, не способные наскрести необходимое количество единиц Влияния для получения сыном образовательных программ строителя, и строили планы, что дети сына, смогут себе это позволить. «Выходит, мою судьбу предрешили еще до моего рождения», – подумал тогда молодой Джудас, решив, что сделает все возможное, чтобы разорвать замкнутый круг.

Сейчас, в преддверии дряхлой старости, он вспоминал далекие дни юности и довольно кивал: круг разорван, и если не считать сына, решившего стать строителем, все время высмеивая работу отца, то Джудас ни о чем не жалел. Сын доказывал, что с судьбой не стоит садиться за карточный стол: всегда останешься в дураках. И нет смысла злиться и пытаться что-то изменить. Проще смириться, признать неизбежность, иначе будешь получать пинки и затрещины всю жизнь. Когда-то давно именно так смирились родители Джудаса. Теперь, когда внук выбрал судьбу деда, они гордились и радовались, понимая, что поступили верно, одобрив выбор Джудаса в молодости, потому что теперь, объединив накопления Джудаса с единицами Влияния, которые удалось сэкономить на его образовании, можно будет оплатить внуку образовательные программы корректировщика. Ничего не изменилось.