– Я прошу тебя, уйди. Завтра я уеду, и мы никогда больше не увидимся. Завтра уже не будет капитана Дементьева, так что забудь о нем. Был и нет. Умер вместе с Игорем Коробовым. Понимаешь, умер!

– Но почему ты отталкиваешь меня? Я же люблю тебя. Андрюша, я не смогу без тебя.

– Хватит! Не возвращайся к тому, что прошло. Тем более сегодня. И… прощай, Надя. Счастья тебе.

Капитан, выбросив окурок, пошел по плацу в сторону штаба. Дерник осталась, заплакав, прислонившись к чинаре. У штаба Дементьев встретил Алешина. Тот, увидев друга, воскликнул:

– Ты куда пропал, Андрюха?

– Никуда я не пропадал, возле плаца с Дерник прощался.

– А! Тут родители Павлова приехали. Хотели бы поговорить с тобой.

– Узнать, как погиб их сын?

– Наверное!

– Черт, и отказать нельзя, и сказать-то нечего. Я же не видел, как дралось второе отделение.

– Но поговорить надо, Андрюх!

– Да знаю, что надо. Где они?

– А вон, с Вербиным стоят на дороге.

Дементьев увидел средних лет мужчину и женщину. Они были одеты во все черное.

Андрей спросил:

– Ты пойдешь со мной?

– Надо – пойду! Только мне-то что им сказать?

– Верно! Ладно, ты дождись, хорошо?

– Конечно!

Дементьев подошел к Вербину и родителям погибшего сержанта Павлова. Командир отряда представил Андрея:

– Командир группы, в которой служил ваш сын, капитан Дементьев Андрей Семенович.

И указал на мужчину с женщиной:

– А это, Андрюша, родители Павлова, Петр Алексеевич и Анна Владимировна. Они хотели бы узнать, как погиб их сын. Общую обстановку и задачу, которую решала группа, я доложил, ты расскажи подробнее. Оставлю вас.

Вербин отошел.

Дементьев взглянул на скорбные лица родителей Станислава:

– Что мне вам сказать? Отделение, которым командовал ваш сын, прикрывало одно из направлений возможного отхода боевиков после авиационного налета. Задача стояла простая, и ничто не предвещало трагедии. Если бы к бандитам не подошла поддержка, их резервная группа, о существовании которой мы не знали. Эта группа и атаковала с тыла позиции отделения. Стас успел сообщить мне о нападении, и я тут же приказал первому отделению идти на помощь подчиненным вашего сына. И сам повел третье отделение к месту боя. Но подразделения находились на приличном удалении друга от друга, и на подход требовалось время. Боевики же нам его не оставили. Мы не успели спасти бойцов второго отделения, несмотря на то что они дрались до последнего патрона. Не успели. Бандитов уничтожили, а вот спасти своих не смогли. Извините.

Отец Павлова сказал:

– Сын никогда не говорил, что служил в спецназе. Говорил, что устроился начальником склада. Служба безопасная. А оказалось…

Дементьев кивнул:

– Стас не имел права раскрыть правду. Это сейчас можно, раньше было нельзя.

Анна Владимировна спросила:

– Он сам захотел служить в спецназе?

– Да! У нас в отряде только добровольцы, прошедшие соответствующую подготовку. Не многие выдерживали отбор, поэтому в подразделении служили самые лучшие! Профессионалы.

– И все же боевики оказались хитрее! Почему? Почему профессионалы попали в засаду? И как вы, командир, допустили это?

– Понимаете, мы работаем в основном по реализации тех данных, что получаем от разведки. Так было и в последний выход. То, что боевики имеют в резерве дополнительные силы, мы не знали. Никакой информации о них я не имел, иначе, естественно, рассредоточил бы отделение так, чтобы исключить нападение противника. Но не имея этой информации, причин для изменения плана выполнения поставленной задачи у меня не было. Но даже в этой, внезапно и кардинально изменившейся не в нашу пользу обстановке группа сумела выполнить задание и уничтожила около пятидесяти бандитов. К сожалению, понеся потери. Ну не мог я менять дислокацию занявших позицию отделений. Не мог, поймите вы меня. В том бою погиб мой друг старший лейтенант Коробов, погибли ребята, которые были для меня как братья. Ну разве я виноват в том, что выжил? В том, что не лег вместе с вашим сыном? Уж лучше остался бы в той проклятой «зеленке»! По крайней мере сейчас не испытывал бы то, чего словами не передать. То, от чего сходят с ума.

Мать Павлова взяла Дементьева под руку:

– Успокойтесь, Андрей. Мы не обвиняем вас ни в чем, поверьте, не виним. Мы хотели узнать лишь, как погиб наш сын. И не мы должны извинять вас, а вы нас. Простите.

– Ну что вы? Спасибо вам! И если позволите, я пойду в общежитие, что-то плохо чувствую себя. А с вами останутся офицеры. Они сделают все, что вам потребуется.

– Да, да, конечно! Эх, за что же вы гибнете, мальчики?

– За то, чтобы жили другие. Кто-то должен делать и эту работу. Погибать, спасая других, тех, кто не в состоянии противостоять бандитам. Прощайте!

Петр Алексеевич сказал:

– Удачи тебе, капитан!

Дементьев кивнул, вернулся к штабу, где в курилке его ждал Алешин. Командир диверсионно-штурмовой группы спросил:

– Ну, как беседа с родителями Павлова? Наверняка мать набросилась с требованием – забирали сына живым, живым и верните?

– Нет. Никто ни на кого не набрасывался.

– Да? А я вот помню, когда в войсках службу только начинал, был откомандирован сопровождать гроб с солдатом-срочником в Западную Украину. Боец по своей глупости погиб, после караула баловался с автоматом, а патрон в патроннике находился. Уж как он там оказался, не знаю, только нажал солдат на спусковой крючок и прямо себе в сердце пулю и пустил. Так вот, привез я его в село. А из дома родня. Мать покойного на меня. Погоны сорвала, рубашку так хватанула, что пуговицы осколками в разные стороны разлетелись, в лицо вцепилась – отдай сына, отдай сына. Молчу, терплю, не сказать же – вон он в гробу, забирай. Оттащили мужики мать, а отец говорит: вы бы лучше уезжали отсюда. Мало ли, что ночью произойти может. Ты понял? Как будто я с конвоем виноваты в том, что боец сам себя пристрелил. По-тихому слиняли. Больше я на подобные дела не подписывался. Ну уж на хер, пусть кто другой уровень адреналина повышает, а мне и службы хватает.

Дементьев произнес:

– В нашем с Павловыми разговоре ничего такого не было. Просто родители хотели узнать, как погиб их сын. Я рассказал. Разошлись.

– Вербин недавно мимо проходил, сказал, поминки в 19.00 в офицерском клубе. Ребят отправят, старшина на затарку в Джербет поедет.

– Ясно! Помянем. А с утра в отпуск!

– Да! С утра в отпуск. В бессрочный отпуск. Эх, Андрюха, ты как хочешь, а я сегодня нажрусь в дым! Хлеще вчерашнего.